Гений Pokémon Go заключался в том, чтобы превратить игру, которую вы видите, в игру более высокого уровня, в игру надзорного капитализма, игру об игре. Игроки, которые принимали город за игровую доску, странствуя по его паркам и пиццериям, невольно образовывали собой совершенно другое, людское игровое поле для этой второй и куда более важной игры. Игроков этой другой, настоящей игры не найти среди кучек энтузиастов, размахивающих телефонами на краю лужайки Дэвида. В настоящей игре прогнозные продукты принимают форму протоколов, которые навязывают способы телестимулирования, предназначенные для того, чтобы подгонять и понуждать людей, разбросанных по территориям реального мира, тратить свои реальные деньги в реальных коммерческих заведениях, участвующих на самых что ни на есть настоящих рынках поведенческих фьючерсов Niantic.
Niantic был подобен крошечному зонду, выдвинувшемуся из безбрежных недр Google с его картографическими мощностями, потоками излишка, средствами производства и обширными парками серверов, в попытке компании создать и протестировать прототип глобального средства изменения поведения, которое должно поступить во владение и распоряжение надзорного капитализма. Niantic обнаружила, что в пылу захватывающей конкурентной социальной игры пугающая «сила трения» индивидуальной воли добровольно уступает дорогу игровым протоколам, которые устанавливают условия «естественного отбора». Так игра автоматически вызывает и воспроизводит то конкретное поведение, которого ждут крупные игроки на рынках поведенческих фьючерсов Niantic. Пока идет игра на этой второй игровой доске, игроки в настоящей игре борются за место поближе к денежному следу, который сопровождает каждую довольную особь из стада.
В конце концов приходится признать, что зонд был разработан для исследования нового рубежа – средств изменения поведения. Игра про игру на самом деле оказывается экспериментальным образцом того, что уготовано надзорным капитализмом для нашего будущего. Она доводит императив прогнозирования до его логического завершения, в котором данные о нас, во всем их масштабе и охвате, объединяются с исполнительными механизмами, которые подстраивают наше поведение к требованиям нового рыночного космоса. Все потоки излишка со всех пространств, всех вещей, всех тел, всего смеха и всех слез направлены в конечном счете на этот триумф гарантированных исходов и на те доходы, которые он поможет материализовать.
IV. Средства изменения поведения в недавнем прошлом
Новые глобальные средства модификации поведения, которые, как мы видим, разрабатывают в Facebook и Niantic, представляют новую регрессивную эпоху автономного капитала и гетерономных индивидов, в то время как сами возможности демократического процветания и человеческого созидания зависят от обратного. Это беспрецедентное положение дел – нечто более важное и всеобъемлющее, чем споры об «Общем правиле». Оно подрывает самую основу нашей приверженности идеалам демократического общества, какими бы труднодостижимыми они ни были.
Что при этом упускают, так это то, что «Общее правило» возникло в результате аналогичного вызова принципам индивидуальной автономии и подлинной демократии. Оно стало одним из результатов непримиримой борьбы, в которой демократически настроенные государственные чиновники объединились с общественными активистами, учеными и юристами, чтобы противостоять разработке и внедрению поведенческой модификации от имени государственной власти. Не так уж давно американское общество сумело мобилизоваться, чтобы противостоять средствам изменения поведения, поставить их в правовые рамки и взять под контроль, и именно на эту историю мы можем теперь опереться, чтобы заново обрести ориентиры и понимание происходящего.
В 1971 году Подкомитет Сената по конституционным правам, возглавляемый сенатором от Северной Каролины Сэмом Эрвином и имевший в своем составе таких тяжеловесов со всего политического спектра, как Эдвард Кеннеди, Берч Байх, Роберт Бёрд и Стром Турмонд, начал многолетнее расследование «разнообразных программ, призванных прогнозировать, контролировать и изменять человеческое поведение». Эрвин был консервативным демократом и экспертом по конституционному праву, неожиданно превратившимся в героя-защитника гражданских свобод, когда в качестве председателя Сенатского комитета по Уотергейту отстаивал демократию во время уотергейтского кризиса. На этот раз Подкомитет по конституционным правам впервые подвергнет принципы и возможные применения изменения поведения тщательному анализу с точки зрения конституционного права, поставив под сомнение и в конечном итоге отвергнув использование изменения поведения в качестве орудия государственной власти.
Сенатское расследование было вызвано растущим со стороны общественности чувством тревоги по поводу распространения психологических техник контроля над поведением. Отправных точек было много, но наиболее заметной была холодная война и порожденный ею целый диапазон психологических методов и программ изменения поведения. Корейская война обнародовала коммунистические методы «промывания мозгов», которые, согласно недавно назначенному тогда директору ЦРУ Аллену Даллесу, вводили американских военнопленных в состояние роботоподобной пассивности, когда мозг жертвы «превращается в фонограф, играющий пластинку, поставленную на него внешней силой, на которую он не в состоянии повлиять»
[856]. Казалось, враги Америки вот-вот овладеют искусством и наукой «контроля над сознанием» с помощью психологических и фармакологических методов, неизвестных американским военным. Были сообщения о китайских и советских достижениях в области удаленного изменения умственных способностей субъекта и нейтрализации его «свободной воли»
[857]. Даллес поручил агентству провести оперативное исследование и разработку возможностей «контроля над сознанием», от «разрушения» (de-patterning) и «переписывания» личности заново до формирования взглядов и действий целой страны
[858].
Так началась болезненно захватывающая, нередко причудливая глава в истории американского шпионского ремесла
[859]. Большая часть этой новой работы проводилась в рамках засекреченного проекта ЦРУ «МК-Ультра», в задачу которого входило «исследование и разработка химических, биологических и радиологических материалов, пригодных для использования в тайных операциях по контролю над поведением человека». Согласно показаниям, данным в 1975 году в ходе сенатского расследования секретных операций внешней и военной разведки ЦРУ, в отчете об «МК-Ультра», составленном Генеральным инспектором в 1963 году, отмечалось несколько оснований для засекречивания программы, но главным из них был тот факт, что изменение поведения виделось незаконным. «Многие специалисты в области медицины и смежных областях считают, что исследования в сфере манипулирования поведением человека являются нарушением профессиональной этики, и следовательно репутация профессиональных участников программы „МК-Ультра“ в этом случае подвергается опасности», – говорится в отчете. В нем также отмечается, что многие мероприятия программы незаконны, нарушают права и интересы американских граждан и способны оттолкнуть общественное мнение
[860].
