V. Против свободы
Приверженность Скиннера точке зрения Другого была непоколебимой, и именно благодаря его разработке этой точки зрения мы можем подойти к пониманию сути инструментарной власти. На первой же странице первой книги Скиннера «Поведение организмов», опубликованной в 1938 году, он повторяет предостережение Мейера (и Планка): свобода – это лишь незнание, ожидающее преодоления. «Первобытные системы поведения» приписывают причинность «сущностям вне человека». В равной степени неадекватны «продвинутые системы поведения», которые приписывают контроль смутным выдумкам, таким как «я» или «свободная воля». «Внутренний организм, – писал он, – от бессилия может быть назван свободным, как в случае „свободной воли“, когда дальнейшее расследование не представляется возможным»
[949].
Скиннер назвал свои взгляды «радикальным бихевиоризмом», настаивая на том, что единственный приемлемый объект изучения – наблюдение за действиями, лишенными субъективных смыслов. Это и делало его радикальным. «Поведение – это то, что делает организм, или, точнее, то, что он делает по наблюдениям другого организма», – заявляет он на первых страницах своей книги. Его термином для этого активного, наблюдаемого «делания» было «оперантное» поведение. Из словаря, пригодного для описания оперантного поведения, должно было быть вычищено все внутреннее: нельзя говорить, что организм «видит», нужно – что он «смотрит на». Только такие объективные описания могут дать нам измеримые поведенческие факты, которые, в свою очередь, приведут к закономерностям и в конечном итоге к документированию причинно-следственных связей между средой и поведением
[950].
В 1951 году Скиннер опубликовал «Науку и человеческое поведение», где утверждал, что все наблюдения, даже наблюдения своего собственного поведения, должны проводиться с точки зрения Другого. Соблюдение этого правила позволяет брать в качестве объекта поведенческого анализа почти все, включая предполагаемые виды поведения, такие как «выбор» или «решение проблем», – именно эту точку зрения впоследствии будет широко использовать новая дисциплина поведенческой экономики:
Когда человек контролирует самого себя, выбирает, как поступить, решает проблему или стремится получить новые знания о себе, он совершает поведение. Он контролирует себя точно так же, как он контролировал бы поведение другого, – посредством манипуляции переменными, функцией которых является поведение. В этом отношении его поведение является надлежащим предметом анализа и в конечном итоге должно быть объяснено c помощью переменных, лежащих вне самого человека
[951].
Почти в каждой своей книге и статье Скиннер провозглашал истину, которой Планк научил Мейера, а Мейер сообщил своим студентам, единственную истину, которую можно постичь только с точки зрения Другого: свобода есть незнание. Ощущаемый опыт свободной воли – это лишь кусочек непереваренного отрицания, вызванный недостатком информации о действительных детерминантах поведения. Подобно Мейеру и Планку до него Скиннер рассматривал свободу как «случайность», утверждая, что само понятие «случайности» иллюзорно, как снимок одного момента, который обнаруживает пробел, ожидающий быть заполненным и в конечном итоге благодаря успехам знания преобразованным в проявление регулярной, предсказуемой закономерности. Под взглядом бихевиориста эти лакуны невежества, которые мы ошибочно принимаем за свободную волю, выстраиваются в очередь в ожидании объяснений, подобно тому, кто отдает свое тело на сохранение в крионическом состоянии в надежде на пробуждение и исцеление когда-то в будущем.
В своем самом смелом писательском опыте, большом философском эссе, опубликованном в 1971 году под названием «По ту сторону свободы и достоинства», Скиннер повторяет: «в случайной природе случайных событий нет ничего хорошего»
[952]. Вся работа посвящена тому, что Скиннер продолжал считать главным препятствием на пути социального прогресса – концептуальной путанице, облачающей наше глубочайшее невежество в священные одежды свободы и достоинства. Скиннер утверждал, что наша верность этим высоким понятиям – просто способ защитить себя от той суровой истины о «не вызывающих сомнений связях между поведением и окружающей средой»
[953]. Эти представления – психологический «путь к отступлению», который постепенно закрывается благодаря «новым доказательствам предсказуемости человеческого поведения». «Индивидуальное избавление от абсолютного детерминизма отменяется по мере прогресса научного анализа <…> Исключение личности из детерминистской картины мира по мере развития научного анализа отменяется <…> объем достижений, являющихся заслугой самого человека, по-видимому, стремится к нулю <…> нас восхищает поведение, которое мы пока не можем объяснить»
[954].
Ричард Херрнштейн, один из самых верных учеников Скиннера, а позже его коллега по факультету психологии Гарварда и одно из светил радикального бихевиоризма, однажды объяснял мне, что любое действие, рассматриваемое как проявление свободной воли, – это просто действие, для которого «водоворот стимулов», которые произвели его, еще нельзя должным образом установить. Нам просто не хватает средств наблюдения и вычисления. Я была двадцатитрехлетней студенткой, и этот термин был для меня нов и поразителен. Я никогда не забывала об этом разговоре, возможно потому, что он как никогда близко подошел к бихевиористской концепции Бога. Действительно, было время, когда, если вы поднимались на лифте на седьмой этаж на факультет психологии в лабораторию Скиннера, то первое, что вы увидели, была табличка с надписью «Бог – это ПИ», переменный интервал поведенческого подкрепления, вырванный из водоворота стимулов.
С этой точки зрения «свобода» или «случайность» сокращаются по мере того, как наши растущие измерительные и вычислительные возможности начинают давать все больше информации о «водовороте стимулов». Незнание о человеческом поведении – как тающий айсберг в эпоху глобального потепления, обреченный на исчезновение по мере того изобретения все более хитроумных средств и методов, позволяющих сначала расшифровать, а затем взять под контроль водоворот стимулов, формирующий каждый факт человеческого поведения. Скиннер приводил прогнозирование погоды как наглядный пример этого перехода от невежества к законам, как это десятилетиями ранее сделал Мейер:
