Неудивительно, что инструментарная власть неизменно задействуется в качестве одного из ответов, если не главного ответа, на угрозу терроризма. Акты террора отвергают авторитет цивилизационных норм и обнажают невозможность общества без взаимного доверия. Сегодня правительства обращаются к инструментарной власти в качестве решения этой новой проблемы социальной неопределенности, требуя машины определенности, обещающие прямые, надежные средства обнаружения, прогнозирования и даже автоматической активации контрмер.
В течение шестнадцати лет администраций Буша и Обамы «прогресс в области информационных технологий» понимался как «наиболее эффективный ответ» на эту угрозу. Питер Суайр отмечает, что государственные чиновники «знают, что частный сектор разрабатывает много новых методов сбора и обработки данных и принятия решений на основе этих данных». Следствием этого является «продолжающийся масштабный переход к информационно емким стратегиям», опирающимся на эти рыночные возможности
[981].
Это положение вещей было нарушено в 2013 году, когда Эдвард Сноуден обнародовал информацию о скрытом взаимодействии между спецслужбами и техническими компаниями. В последовавшем за этим скандале надзорные капиталисты столкнулись с новыми проблемами в сфере связей с общественностью, связанные с тем, что они изображали как непростой или даже нежеланный союз между частной властью и нуждами государственной безопасности. Тем не менее новые террористические угрозы неизменно ориентируют государственных чиновников на усиление и дальнейшее развертывание Большого Другого и инструментарной власти, которую он дает. Их способность пользоваться этой огромной властью, однако, чревата трениями. Она не просто то, чем они вольны повелевать. Они должны действовать, хотя бы отчасти, через надзорных капиталистов.
К примеру, после терактов в декабре 2015 года в Париже президент Обама, американские законодатели и государственные чиновники по всему миру призвали технические компании, особенно Google, Facebook и Twitter, идентифицировать и удалять террористский контент. По сообщениям, компании были не слишком готовы стать, или по крайней мере восприниматься, «инструментами государства»
[982]. Журналисты заметили, что государственные чиновники разработали «обходные пути», направленные на получение доступа к инструментарной власти, не создавая новых проблем для репутации этих компаний у публики. Скажем, государственное учреждение может заявить, что опасный онлайн-контент нарушает условия предоставления услуг интернет-компании, и инициировать быстрое удаление искомых материалов, «не оставляя бумажного следа, который возник бы при судебном решении». Аналогичным образом Google расширил программу «доверенных модераторов», с помощью которой чиновники и другие лица могли идентифицировать проблемный контент, требующий незамедлительных действий
[983].
Компании ответили инициативами со своей стороны. Эрик Шмидт предложил новые инструменты, в том числе «проверку на ненависть», для выявления и устранения аккаунтов террористов, удаления контента до того, как он успел разойтись, и ускорения распространения контрсообщений
[984]. Высокопоставленные чиновники администрации Обамы поддержали эту перспективу в ходе паломничества в Кремниевую долину в январе 2016 года на «антитеррористический саммит» с технологическими лидерами. Повестка дня включала дискуссии о том, как срывать террористическую деятельность в интернете, продвигать альтернативный контент, нарушить пути к радикализации и дать возможность органам безопасности предотвращать атаки
[985]. Меморандум с брифинга в Белом доме призвал компании разработать «алгоритм радикализма», который бы просеивал социальные сети и другие источники излишка для получения чего-то вроде кредитного рейтинга, но нацеленного на оценку степени «радикальности» онлайн-контента
[986].
Обращение к инструментарной власти как к решению проблемы неопределенности не ограничивается правительством США. Терроризм вызывает аналогичные реакции в Германии, Франции, Великобритании и многих других странах. После нападения 2016 года на берлинской рождественской ярмарке немецкие чиновники объявили о планах требовать от подозреваемых экстремистов носить электронные метки для постоянного отслеживания
[987]. В 2017 году надзорные капиталисты, включая Facebook, Microsoft, Google и Twitter, создали Глобальный интернет-форум по противодействию терроризму. Задача состояла в том, чтобы крепче затянуть сеть инструментарной власти посредством «сотрудничества в разработке технических решений проблемы совместного использования методов классификации контента», «продвижения антитеррористических точек зрения» и создания общей базы данных «уникальных цифровых отпечатков» изображений террористического характера, чтобы ускорить идентификацию учетных записей террористов
[988]. В 2017 году в совместный доклад пяти стран – Австралии, Канады, Новой Зеландии, Великобритании и Соединенных Штатов – были включены четыре ключевых обязательства, самым первым из которых было взаимодействие с интернет-компаниями для борьбы с террористической деятельностью в интернете и поддержки отраслевого форума во главе с Google и Facebook
[989]. В том же году Европейский совет объявил, что рассчитывает, что «представители отрасли» окажутся на высоте своей обязанности «разрабатывать новые технологии и инструменты для совершенствования автоматического обнаружения и удаления контента, подстрекающего к террористическим актам»
[990]. Собравшись в Гамбурге в 2017 году, страны «большой двадцатки» пообещали работать с интернет-компаниями, настаивая на необходимости более совершенных инструментов фильтрации, обнаружения и удаления контента, а также «поощряя» бизнесы инвестировать в технологии и человеческий капитал, способные обнаруживать и пресекать террористическую активность в интернете
[991].
