Сегодня большинство психологов сходятся во мнении, что выросшая продолжительность жизни в сочетании с проблемами информационного общества еще больше удлинили промежуток времени между детством и взрослостью. Многие, чтобы обозначить годы между восемнадцатью и ближе к тридцати как новую жизненную стадию, остановились на понятии «формирующейся взрослости» (emerging adulthood) – для XXI века это то же самое, чем был подростковый возраст для XX века
[1156]. И хотя современные исследователи используют разнообразные методы и парадигмы, большинство из них согласны с тем, что основной проблемой формирующейся взрослости остается дифференциация «я» от «других»
[1157].
Существует широкий консенсус в отношении того, что наши более продолжительные жизни часто требуют от нас снова и снова возвращаться к ключевым вопросам идентичности, но исследователи согласны с тем, что психологический успех в период формирующейся взрослости зависит от хотя бы частичного разрешения проблем идентичности в качестве основы для перехода к полной зрелости. Как пишет один из исследователей: «Главная задача формирующейся взрослости – стать автором своей собственной жизни»
[1158]. Кому из нас не знаком этот вызов? Экзистенциальная проблема одна и та же, это источник преемственности, связывающей поколения. Что изменилось, так это обстоятельства, в которых молодым людям сегодня приходится решать эту проблему.
III. Доказательства существования
Ранняя взрослость – это «эпицентр» борьбы за «автономию в отношениях», которая готовит молодых людей к переходу во взрослую жизнь, как ее характеризуют психологи из Университета Нотр-Дам Дэниел Лэпсли и Райан Вудбери
[1159]. Говоря об «автономии в отношениях», они хотят подчеркнуть ту мысль, что автономия не равна упрощенному клише «индивидуализма», не обремененного привязанностью или эмпатией, но вместо этого она устанавливает жизненно важный баланс между культивированием внутренних ресурсов и способностью к близости и человеческим отношениям. Формирующаяся взрослость требует «нелегкого компромисса» для формирования личности, которая отдельна от других, но в то же время связана с ними, и качество этого внутреннего компромисса «дает формирующейся взрослости чувство предвкушения и настоятельности», способствуя успешному переходу во взрослую жизнь
[1160].
Даже с учетом этих достижений очень непросто до конца понять ощущения молодых людей, которые, как метко выразился Холл более века назад, «словно бы не имеют внутренних ресурсов». Пожалуй, труднее всего ухватить то, что в этот период, предшествующий нелегким компромиссам, «внутреннего» чувства «я» еще просто не существует. Это время, когда «я» – действительно то, чем меня считают другие, и то, что «я» чувствую, зависит лишь от того, как относятся ко мне «другие». Вместо стабильного чувства идентичности существует только хамелеон, который заново изобретает себя в зависимости от того социального зеркала, в которое он вовлечен. В этом состоянии «другие» – это не отдельные люди, а аудитория, перед которой я выступаю. Кто «я» такой, зависит от аудитории. Это состояние существования в зеркале – «слияние» в чистом виде, и оно отражает состояние тринадцатилетней девочки, с нетерпением ожидающей появления окошка уведомлений как признака ее существования и ее ценности. Молодой человек, который еще не отгородил себе внутреннее пространство, существует для себя глазами Другого. Без «других» свет гаснет. О том, чтобы сердиться, не может быть и речи: ты не осмеливаешься оттолкнуть других, потому что они – твое зеркало и тем самым доказательство твоего существования.
В этом самом базовом смысле будет вполне уместным и точным сказать, что молодой человек, который чувствует себя вынужденным пользоваться социальными сетями, действительно «цепляется за жизнь», жизнь в глазах других, потому что это единственная жизнь, которая у него есть, даже когда она полна боли. Как описывал подростковый опыт психолог развития задолго до появления Facebook Роберт Киган, в подростковом возрасте «на самом деле нет никакого „я“, независимого от контекста „симпатии со стороны других“»
[1161]. Это не признак моральной или эмоциональной ущербности, это особенность этой стадии развития, и она влечет за собой определенные предсказуемые последствия. Например, человек обычно действует через социальное сравнение. Не имея защиты от социального давления и других форм социального влияния, легко стать жертвой манипуляций. Внутреннюю пустоту слишком легко может заполнить фиксированная система убеждений устоявшейся группы, подменяя работу самосозидания на идентичность внешнего происхождения
[1162].
