– Простите, вы не знаете?..
– Мистер Белл, какая приятная неожиданная встреча!
Газета с хрустом переломилась пополам, являя Уильяму пару внимательных бледно-серых глаз и едкую усмешку. От мягкого и бархатистого голоса по коже пробежали мурашки, а ноги сами собой сделали несколько шагов в сторону вальяжно развалившегося на шатком деревянном стуле мужчины. От потемневшей пепельницы поднималась тонкая струйка сероватого дыма и прогорклый запах дешёвого и крепкого табака. Хозяин, до этого всеми своими действия заполняя пространство вокруг гостя, предпочёл прикинуться деталью интерьера и мелкими шажочками засеменил в сторону подсобки.
– Присаживайся, рад, что ты все-таки решил прийти, – мужчина кивнул на стоящий напротив себя стул и вернулся к чтению газеты так, словно Уильям не представлял для него абсолютно никакого интереса.
– Вы?..
– Конечно, – в голосе мужчины проскользнуло лёгкое раздражение, но его лицо оставалось спокойным и несколько отстранённым, взгляд быстро перебегал с одной строчки на другую, а пальцы крепко сжимали уже изрядно помятые края газеты, – нас уже представили друг другу, но я решил, что будет правильным встретиться с тобой в более… располагающей к общению обстановке.
Мужчина улыбнулся, взглянув на замершего перед ним Уильяма. Только сейчас Уилл понял, что все это время не мог даже моргнуть, – его тело не слушалось его, ноги налились свинцом, а кончики пальцев онемели, маленькими острыми иголочками отдаваясь где-то глубоко в сознании. Уильям мог только стоять и смотреть на человека перед собой, чей образ казался ему подёрнутым пеленой воспоминанием плохого сна, иллюзией, прочно поселившейся в голове, но никак не реальным человеком, комкающим своими длинными аристократичными пальцами грязную серую газету.
Мужчина бросил на Уильяма еще один взгляд своих бледных серых глаз, и Уилл наконец смог слабо дёрнуть рукой, обхватить ладонью обжигающе холодный металл стула и опуститься на предложенное ему место. Газета неровными черными полосками бежала сквозь помятые страницы, а размытая фотография рассказывала об очередных жертвах «мирных переговоров», серыми красками очерчивая искажённые лица людей. По коже Уильяма пробежал холодок, и мужчина поёжился. Шляпа мягко опустилась на стол, рядом с принесённой для незнакомца чашкой кофе, а взгляд бегал по фигуре сидящего напротив мужчины, пытаясь ухватиться за каждую мельчайшую деталь, за каждую маленькую зацепочку, переносящую Уилла на несколько дней назад.
– Опустим некоторые формальности, – сталь в голосе мужчины пронзительным звоном отразилась от натянутых нервов Уильяма, а губы искривились в едкой ухмылке. – Алан Маккензи.
Короткая улыбка яркой вспышкой воспоминаний мазнула запахом виски и коньяка. Уильям ни секунды не сомневался в том, что он знает сидящего перед ним человека, но образ все время смазывался, растворялся в памяти лёгким туманом и утекал сквозь беспомощно сжимающие воздух пальцы. Светлые выцветшие волосы, бесцветные полупрозрачные глаза и острые черты лица, разрезавшие каждым движением тугую пелену окутавшего кафе воздуха. Массивный перстень на пальце приветливо сверкнул солнечным зайчиком, отчего Уильям на мгновение зажмурился, а заинтересованно вскинутые стрелки бровей не оставляли Уиллу ни малейшего сомнения.
Натаниэль Кёниг не был плодом воспалённого бессонными больничными ночами сознания Уильяма, как и их маленькая партия в баре.
Возможно Уильям смотрел на мужчину слишком долго. Дольше, чем это было положено правилами приличий, но никто его не останавливал, не делал замечаний и даже не отвешивал хлёсткий подзатыльник за неподобающее поведение в общественном месте. От мысли о тяжёлой отцовской руке Уилл даже немного поёжился, но не прекратил изучать своего нового знакомого с присущей только врачам пристальностью и скрупулёзностью, замечая каждую на первый взгляд незначительную деталь и пытаясь достроить образ человека перед ним из разрозненных осколков мозаики.
– Так вы… – осторожно начал Уильям, заглядывая в глаза Алану.
– Закажи себе что-нибудь, – не отрываясь от газеты, резко оборвал его Маккензи. – Выглядишь ты, прямо скажем, не слишком хорошо, – Алан бросил на Уилла короткий взгляд и вернулся к чтению газеты. – Мне ненужно, чтобы ты отпугивал всех своим видом. Предпочитаю, чтобы мои люди были здоровыми и внушали партнёрам доверие.
Уильям поморщился, подумав, что ему померещились слова Алана.
– Простите, возможно мне послышалось, – Белл постарался вложить в свой голос всю возможную мягкость и учтивость, с какой он обычно обращался к наиболее проблемным пациентам, – ваши люди?
– Разумеется, – тоном, не подразумевающим противоположного мнения, ответил Алан и перелистнул газеты, хрустнув ею и громко пошуршав. – Я здесь по одному важному делу, в котором мне нужна твоя помощь, Уильям Белл.
Что-то с громким звоном разбилось со стороны барной стойки, и Уилл подскочил на месте, тут же заозиравшись по сторонам. Сердце быстрее забилось в груди, а воздух застрял в горле, отчего Уильям тут же зашёлся тяжёлым надрывным кашлем, под мягким и бархатистый смех Алана. Маккензи смеялся так, словно Уильям был маленьким ребёнком, впервые познакомившимся с чем-то опасным и пугающим: по-отечески, слегка насмешливо и негромко.
– Вы находите меня смешным? – совладав со своим голосом, поинтересовался Уилл.
– Я нахожу тебя интересным, – пожал плечами Алан.
Уильям бросил на мужчину хмурый взгляд и рассеянно зашарил по карманам в поисках помятой полупустой пачки сигарет, припасённой юным врачом на случай ситуаций, в которой у него начнут сдавать нервы.
И такая ситуация происходила с ним прямо сейчас.
Пачка была найдена довольно быстро, но к неудовольствию Уильяма она оказалась пустой, а с ее желтоватого дна на Уильяма с грустью смотрели несколько крошек табака. Из груди Уилла вырвался вздох отчаяния: последняя надежда угасала внутри него так же, как обычно угасал маленький огонёк на кончике сигареты.
– Веселей, Уилл, – страница с хрустом перевернулась, а Алан дёрнул уголком губ в подобии улыбки. – Тебе не идёт это хмурое выражение. Улыбнись!
– Вы не можете просто заставить людей делать то, что вам хочется, – тон голоса Уильяма неожиданно стал серым и бесстрастным, а из взгляда исчезли любые эмоции, кроме молчаливо тлеющей глубоко внутри ярости.
– Конечно могу! Поэтому ты здесь!
Газета надломленно хрустнула и сложилась пополам на краешке стола, отрывая от себя взгляд Маккензи. Весь внешний вид Алана так и кричал детской непосредственной обидой. Серые глаза наполнились молчаливым укором, а губы сжались в тонкую обескровленную полоску, сквозь которую можно было легко почувствовать все рвущееся изнутри мужчины негодование. Выражение лица Алана в одно мгновение стало болезненным и надломленным, словно Уильям задел что-то глубоко личное и скрытое от посторонних глаз, но уже через мгновение оно вновь сменилось холодной маской отстранённости и лёгкой надменности.
Владелец кафе появился из ниоткуда, нависнув над Уиллом в своём белом, заляпанном жирными жёлтыми пятнами фартуке и в проеденной молью старой жилетке, которая некогда была глубоко темно-синего цвета, а сейчас же выцвела, приобретя бледный сизый оттенок. Как и лысина на голове старика. От мужчины пахло дешёвым табаком и едким алкоголем, который можно было найти в дешёвых подпольных барах или в белом платяном шкафу в кабинете Уилла.
