Алан бросил на Уилла последний взгляд своих бледных глаз, хрустнул парой мелких осколков под подошвой, болезненно застонавшими под тяжёлой ногой мужчины, и направился к входу, на ходу что-то кивнув некоторым из сидящих в кафе людей. Уильям залпом опустошил свою чашку, поморщившись от разлившегося по языку горького привкуса, и резко обернулся, остановив Алана в тот момент, когда Маккензи уже открыл тяжёлую искусно сделанную дверь:
– А как письмо?..
– Слишком много вопросов, Уильям. Ты узнаешь все в подходящее для этого время.
Дверь со скрипом захлопнулась за Аланом. Уильям тяжело вздохнул и смог лишь проводить взглядом широкую фигуру мужчины, нырнувшего в припаркованную около входа черную машину и ни разу не обернувшегося на покинутое только что кафе.
Алан Маккензи оставил после себя больше вопросов.
Чем Натаниэль Кёниг дал ответов.
Глава V. Братья
Декабрь, 1931
Встреча с Натаниэлем Кёнигом не произошла ни через неделю, ни через две.
Встреча с Аланом Маккензи не произошла даже через два месяца, позволив Уильяму встретить День благодарения в кругу пустой квартиры и начать готовиться к надвигающемуся Рождеству. Квартира была вычищена до хирургического блеска, а пыль уже через два дня снова лежала толстым слоем, мозоля глаза и налетая с трамвайного моста через открытое окно. Перспектива спрыгнуть с этого самого моста прямо в реку была заманчивой. И все же Уильям предпочёл попытаться в этом году поискать в себе рождественское настроение, пускай этому и мешала дождливая погода и брюзжащий на ухо начальник.
Уилл даже чувствовал неожиданное умиротворение, зажигая каждую неделю новую свечу. Правда в церковь он так и не смог выбраться.
Сестра Уильяма – Маргарет – пришла к нему за день до Рождества, с силой колотила в дверь, а потом как курица наседка кружила вокруг Уильяма. Она все время причитала, что Уилл совсем себя не бережёт, недоверчиво косилась на стопочку денег на прикроватном столике и просила ненавязчиво в очередной раз просила больше не общаться с Даниэлем Куэрво и его братом. К счастью для Уильяма, она еще не знала о новом знакомстве с мистером Кёнигом. И Уильям надеялся, что Маргарет никогда об этом так и не узнает.
Маргарет провела с ним почти весь день, наводя порядок в квартире так, как ей хотелось, и Уильям ей не мешал. Он терпеливо ждал, когда Маргарет почувствует себя достаточно уютно, чтобы наконец сказать, чего она хотел от Уильяма. Ждать пришлось недолго. Несколько раз поцеловав Уильяма в щеки на прощание, Маргарет пригласила Уильяма на семейный ужин и попросила не опаздывать.
Чтобы в канун Рождества увидеть перед собой перекошенное от злости усатое лицо отца.
– Кто впустил его без моего разрешения?
Уилл едва перешагнул порог дома, как на него обрушилась волна терпкого отцовского парфюма, дешёвых сигар и пота. Знакомое с детства сочетание, от которого невыносимо резало глаза и становилось нечем дышать. Уильям помнил его, как и каждое наказание, что ждало за непослушание и несделанные уроки. Душный кабинет отца и просторная терраса за ним словно насмехались над маленьким Уильямом, который видел желанную свободу, но никак не мог до неё дотянуться. Каждый раз на пути возникала фигура отца и его въевшиеся в кожу наставления.
Маргарет возникла между Уильямом и отцом, разрывая протянувшееся между ними по невидимым проводам напряжение. Она положила руки на плечи отца, приподнялась на цыпочках и быстро поцеловала старого мужчину в щеку.
– Я пригласила его, не злись, – прощебетала Маргарет, закрывая Уильяма от отца, хоть это и было бесполезно – она была на голову ниже Уилла. – Это все-таки Рождество. Не вижу ничего плохого в том, чтобы провести его вместе. Как все нормальные семьи. Проходи, Уилл, – Маргарет оглянулась на Уильяма и кивнула в сторону гостиной. – У нас немного не прибрано. Я сама только пришла. А младшие уже устроили тут бардак. Мама у себя в комнате. Я ее позову?..
– Не стоит, – Уилл поджал губы в улыбке и замотал головой. – Увидимся за столом.
– Как скажешь.
Маргарет еще раз посмотрела на Уильяма и отца и упорхнула вглубь дома. Старший Белл дышал тяжело, грузно, смотрел на сына своими выцветшими голубыми глазами и жевал усы. Он хотел, чтобы Уилл ушёл – тот был в этом уверен так же, как в том, что Даниэль сегодня в очередной раз проиграет ирландцам зарплату. Отец смотрел на Уильяма взглядом заклятого родственника, с которым предпочёл бы никогда больше не встречаться. Уильям же вертел в руках шляпу, слегка приподняв бровь.
– Не смотри на меня так. Я не задержусь надолго в твоём доме, – кидая пальто на стул в прихожей, прошипел Уильям. – Маргарет попросила. Я не хотел ее расстраивать.
Отец ничего не ответил: прищурился и быстро ушёл в гостиную, оставив Уильяма в прихожей одного.
На входе в гостиную Уилла едва не сбили с ног пронёсшиеся мимо дети Маргарет, которых та тут же отправила на второй этаж в детскую комнату. Казалось, здесь собралась вся большая семья Беллов: родители, сестра, младшие братья. Не хватало только мужа Маргарет – вместо него были две его сестры, – и Мэри, младшей сестры Уильяма, но она, как и остальные дети, была отправлена в другую комнату. Братьям Уилла разрешили сидеть только потому, что это должно было позлить Уильяма. Наверняка отец именно поэтому усадил их рядом с собой. Уильяму же отвели место на другом конце стола вместе с женщинами.
– Ты так давно не заходил. У тебя все хорошо? – передав Уильяму поднос, спросила Маргарет. – Ты…
– Да, Уильям, – перебив дочь подал голос отец, – у тебя все хорошо? Обычно ты не вспоминаешь о семье.
Генри Джордж Белл. Самый ненавистный Уильяму человек на земле. И все же они сидели за одним столом, и Уилл был вынужден смотреть в его холодные чужие глаза. Нет, у Уильяма было счастливое детство, намного лучше, чем у многих его сверстников и коллег. Но лишь однажды он видел в глазах отца теплоту и заботу. Может, Генри Белл просто не знал, что такое любовь? Или Уильям себе все это надумал? Он был хорошим отцом: дарил детям подарки и интересовался учёбой. И все же он был чужим, человеком, при виде которого во рту у Уильяма все пересыхало, а пальцы начинали мелко дрожать против воли.
Ложка звякнула по фарфору, приводя Уильяма в чувство, и он поспешил наложить себе свою порцию, чтобы протянуть поднос дальше гостям.
Они ели молча. Посуда звенела, женщины обменивались последними сплетнями, а Уильям чувствовал, как отец прожигает его взглядом рвущегося наружу вулкана. Генри Белл никогда не проигрывал схваток, будь то суд или семейное поле брани. И сейчас он не собирался отступать, едва начав.
– И как работается с этими твоими пациентами? – продолжил Генри, отрезая крупный кусок мяса и нанизывая его на вилку. – Надеюсь, тебе хотя бы платят за то, что ты их разделываешь, как свиней.
– Отец…
– Тебе слово не давали, Маргарет, – рявкнул на женщину отец, и Уилл сжал кулаки. – И куда только смотрит твой муж? Совсем распустилась.
