– Д-доктор Белл. А вы… как… что? – девушка отшатнулась, запнувшись о ковровую дорожку и едва не завалившись назад.
Уильям медленно через силу вздохнул и оперся предплечьем о дверной косяк.
– И тебе доброе утро, Грейс, – слегка насмешливо протянул Уилл, обведя девушку взглядом, а затем уже более сухо и словно для галочки добавил: – Как всегда прекрасно выглядишь.
Грейс только растерянно таращилась на него – это было всяко лучше всех тех недоверчивых и полных недовольства надменных взглядов, которых Уилл уже насмотрелся за прошедшие двенадцать часов с момента начала смены.
– А что вы здесь делаете? – пролепетала Грейс, быстро моргая своими длинными ресницами.
– Работаю, – нетерпеливо хмыкнул Уилл, мысленно прикидывая, насколько у него сейчас помятый вид, и радуясь тому, что за прошедшую неделю с чем-то его волосы успели отрасти до практически прежней длины. – Если ты вдруг забыла. Проверь пациента в тридцать третьей и не забудь раздать лекарства. И проследи, чтобы мистер Джонс не вставал с кровати. Как я вижу из его карты… – Уилл осёкся, понимая, что никакой карты у него в руках нет. – Как я увидел в его карте, ему только зашили аппендицит. При этом вчера он уже подскочил и начал делать приседания. Что ж, – Уилл цокнул языком и покачал головой. – Придётся ему полежать у нас на пару недель дольше.
– Да, хорошо, доктор Белл.
Уилл с трудом подавил рвущийся наружу зевок и собрался вернуться к своему сну – он на это надеялся. Вот только Грейс продолжала стоять перед ним посреди коридора, привлекая и без того лишнее внимание, и заламывала руки.
– Еще какие-то вопросы, Грейс? – бровь Уильяма выгнулась дугой.
– Я… я не ожидала вас здесь увидеть. Наверно, это не моё дело. Просто это так неожиданно и…
– И ты задаёшься вопросом, почему я снова работаю? – закончил за неё Уильям. – Что ж, это действительно не твоё дело, Грейс, и не суй свой симпатичный носик, куда тебе не следует.
К счастью для Грейс Меррифилд, обычно слова Уильяма доходили до неё с большой задержкой – будь то предписания для пациента, признание в любви или же болезненный яд, рвущийся сквозь спокойную маску доктора Белла.
И снова Уильям не смог уйти. Маленький червячок в его голове по имени Даниэль любезно подкинул воспоминание, принёсшее мужчине, возможно, больше всего пищи для размышлений в последние дни, что он провёл в холодной постели, укрываясь только тонким подранным в боях с самим собой покрывалом. Уилл сжал ладонь в кулак, приложив его к губам и уставился на Грейс, буквально ощущая, как слова маленькими огоньками пляшут на кончике его языка.
– Ах да, – будто бы внезапно вспомнив, с театральным удивлением заметил Уильям, – я слышал ты помолвлена. Совет вам да любовь. Уверен, ты будешь прекрасной женой.
– Уильям, я…
– Как закончишь – жду в операционной. Если еще что-то интересно, то советую поговорить с начальством. Я с тобой говорить на личные темы не собираюсь. Да и ты, предположу, не горишь желанием общаться. И не опаздывай. Пациент не переживёт лишние пять минут, пока ты будешь пудрить носик.
Захлопнуть дверь перед самым носом Грейс оказалось еще более тяжёлой задачей, чем смотреть ей в лицо и разговаривать. И все же Уильям это сделал: прижался спиной к двери и напряженно вслушивался в удаляющий стук каблуков своей – нет, уже давно не своей – девушки. Или их отношения изначально были обречены, как любой союз молоденькой медсестры и столь же молодого хирурга? Наверно, Уильям никогда не узнает ответа.
Сон уже давно покинул Уилла, все карты пациентов прочитаны вдоль и поперёк, все заметки внесены в маленький кожаный блокнот, до предстоящей операции оставалось еще слишком много времени, а заняться доктору Беллу было на удивление нечем. Даже радио стало раздражать. Сигареты слишком быстро уменьшались в помятой пачке, пока Уильям, прислонившись к металлической пожарной лестнице, курил и наблюдал за просыпающимся городом.
Жаркое июльское солнце плавило асфальт и стены домов – они плыли в лучах, извивались волнами стекольных отражений и взрывались яркими вспышками. И вместе с ними плавился и сам Уилл, взъерошивая уложенные гелем волосы и выпуская вверх серый прогорклый дым. Сейчас ему как никогда захотелось тех приторно-терпких сигарет, что курил Алан Маккензи, вместо дешёвого и едкого табака, оседавшего на языке плотной плёнкой.
– Да, я понимаю, что ваша проблема очень деликатная, и я…
– А мне кажется, вы не понимаете. Я пришла к вам за помощью, а вы говорите, что не можете ничего сделать? Что не видите никакой проблемы? Я ожидала от вас большего. Надеюсь…
Последние слова потонули в визге промчавшейся полицейской машины. Уилл вскинул голову, без удивления обнаружив, что голоса раздавались из окна кабинета Даниэля – он принимал парой этажей выше и обычно врывался к Уильяму не через коридорную дверь, а сквозь балконное окно. Уилл безуспешно прислушивался: теперь к шуму проснувшихся машин добавилось монотонное дребезжание поездов и стук колёс по рельсам. Сделав последнюю затяжку, Уилл бросил окурок вниз и поспешил обратно в кабинет, чтобы успеть добраться до Даниэля раньше, чем его оживлённый разговор закончится.
Уилл не любил подслушивать. Обычно у него это получалось случайно. Он всегда оказывался в нужном месте в нужный момент, чтобы узнать информацию, но порой начинал жалеть об этом уже через несколько минут, когда дела приобретали опасный для жизни поворот. Так что все тайны Уильям предпочитал поскорее забывать, с головой уходя в работу и бессонницу, которая хорошо помогала рассеять внимание.
Сейчас же Уиллу даже не нужно было прислушиваться: крик из кабинета Даниэля был слышен даже в конце коридора. Стоило Уильяму ступить на последнюю ступеньку, как до его ушей донёсся еще один фрагмент слишком горячего и напряженного разговора. И чем ближе Уилл подходил к двери Даниэля, тем ясней становилось, что беседа приобрела чересчур острые обороты.
– Послушайте, давайте мы еще раз все хорошо обсудим, и я честно скажу вам все, что думаю по вашей ситуации. Мы не может торопиться и делать ложных выводов. Вы должны понимать, что это в ваших же интересах.
– Это в ваших интересах. Всего хорошего.
Уилл едва успел увернуться от распахнувшейся двери и спрятаться за ней, как в коридор ураганом выбежала девушка. Она не стала утруждать себя тем, чтобы закрывать за собой дверь. Только остановилась, оглянулась и, заметив лестницу, промчалась мимо Уильяма. Девушка громко цокала каблуками по паркету, нервно теребила сумочку в руках и то и дело разъярённо трясла копной огненно-рыжих волос. Она остановилась около самой лестнице, громко выругалась и вскинула голову, устремив свой взгляд в сторону Уильяма.
Уилл видел, как время замедляется. Пыль неспешно парила в проникающих с улицы лучах солнца, а маленькие яркие зайчики игрались в волосах девушки. Уилл вдохнул – и этот вдох обжёг его лёгкие раскалившимся за несколько секунд воздухом. Он горел, он клокотал изнутри от незнакомого до этой секунды гнева, а кровь вскипала под его кожей, пульсирующими струями устремляясь к сердцу. Два раскалившихся до бела золотистых омута глаз всплывали пузырями расплавленного металла и разрывались маленькими опаляющими каплями.
