– Она не очень-то поверила вашим словам, – Уилл прожигал взглядом красный сигнал светофора, который, как назло, никак не собирался переключаться.
– Твоим, как я погляжу, тоже. Иначе ты бы не примчался ко мне с таким видом, словно убил человека. Что, Рождество прошло не так, как хотелось бы? – Алан запустил руку во внутренний карман и вытащил блеснувший металлом портсигар. – Дай угадаю. Ты наконец решился поговорить с сестрой, но вот она не очень была рада видеть тебя после нескольких месяцев молчания? Ах, жаль. Очень жаль. Но так бывает, когда ты ведёшь себя подобным образом. Люда не всегда совпадают по настроениям. А слова не всегда приходят вовремя. В следующий раз советую не тянуть так долго. А то, возможно, придётся ждать не одну тысячу лет, чтобы примириться, – Алан мягко рассмеялся, щёлкнув портсигаром.
– В следующий раз?
– Вдруг тебе захочется новых ощущений, и ты решишь кого-нибудь убить, – пожал плечами Алан. – Намеренно, разумеется.
Уильям нетерпеливо, с раздражением потянул рукава пальто, и в этот момент его молитвы были услышаны и светофор наконец засиял тусклым зелёным светом. Машины недовольно гудели, пока Алан и Уильям переходили дорогу, рычали своими забитыми моторами и хрипели выхлопными газами. Снег закручивался в водовороты и опадал на землю плотным покрывалом серой шали, смешиваясь с дымом автомобилей и еще недавней слякотью города.
– Если вдруг тебе интересно моё мнение, – спустя несколько минут молчаливой прогулки, выдохнул Алан, – то лучше сходи еще раз к сестре, засунь свой характер куда подальше и поговори нормально. Будь я на ее месте, я бы тоже тебе не особо поверил. Ты нервничаешь, иногда начинаешь что-то мямлить и тебя достаточно легко смутить правильной фразой. Даже и не подумаешь, что ты так хорошо умеешь держать лицо во время карточной партии, – осклабился Алан, выпустив вверх струйку дыма.
Уильям промолчал, отвернувшись к разукрашенным витринам, как делал это с Маргарет. Алан остро скрёб тростью по асфальту сквозь еще тонкий слой снега и курил, ярким огоньком на кончике сигареты выдавая их присутствие на улице в столь поздний час. Фонари перемигивались, машины слепили фарами, и Уильям посильнее натянул шляпу на глаза, чтобы мелкие снежинки не резали болью зрение. Уильям бы молчал, покусывал губы и почти что заламывал руки, если бы не образ взрослого мужчины, для которого все это было бы ребячеством.
– Я сегодня был у Куэрво. У Анхеля, – сухо сообщил Алану Уилл, нервно поправив перчатки.
– По твоему лицу это заметно.
Алан уже докурил первую сигарету и теперь, на очередном красном переходе, прикурил следующую, тут же выпустив в сторону Уильяма облачко приторного дыма.
– И что же заставило тебя переступить через свою гордость и пойти на такие серьёзные жертвы, мой милый Уильям? Помнится мне, – Алан театрально прищурился, словно что-то вспоминал, – на Хэллоуин ты даже стоять рядом с ним не хотел. А тут принял приглашение на ужин. Или даже скорее обед.
– Я не говорил про приглашение, – нахмурился Уилл.
– Да? – бровь Алан выгнулась дугой, и мужчина затянулся. – Наверно, ты просто забыл о том, что сказал мне. Да и к тому же сейчас Рождество. В любом случае это было бы приглашением.
Уилл привычно не успел ответить, когда Алан уже сорвался с места и оказался на другой стороне улицы. Маккензи замер перед пестрящими маленькими яркими лампочками афишей. Уродливая игрушка с огромным ртом – у Уильяма была одна такая в детстве, и колоть ею орехи было не легче, чем детским башмачком или любимой куклой Маргарет. Уилл усмехнулся, да, он определенно любил досаждать Маргарет. Но только если она первой развязывала войну.
Алан зажмурился, увернувшись от витавшей в облаках парочки, и проводил ее полным жалости взглядом. Уилл еще ни разу не видел, чтобы Маккензи смотрел на кого-то таким образом. Но это видение было столь же мимолётным, сколь может быть счастье умирающего человека. Уже в следующее мгновение все черты лица Алана заострились, и он обернулся ко входу в театр, докуривая плотно стиснутую пальцами сигарету.
– Балет… – Уилл попытался припомнить, когда он последний раз ходил в театр. Кажется, ему было шестнадцать, и родители всячески пытались свести его с дочерями их друзей и знакомых. – Ответьте мне, мистер Маккензи, все европейцы настолько скучные и чопорные? Вы умеете веселиться?
Уилл мог бы сказать, что он хотел не произносить этих слов. Но это было бы ложью. Уильям не любил театры. И крикет. Он терпеть не мог дворецких и лакеев, которых было так много в европейских домах его детства, а гувернантки вызывали у него нервное подёргивание правого глаза. Уильяму Беллу было душно в закостенелых рамках общества его родителей и ушедшего уклада жизни, а каждая перспектива вновь оказаться скованным тяжёлыми кандалами бездушных серых лиц до тошноты скручивала желудок Уилла.
Алан резко повернулся и посмотрел на Уильяма.
– Веселиться, мистер Белл? – Взгляд Алана подозрительно сверкнул, и мужчина хохотнул парами сигаретного дыма. – Понятие веселья для каждого разное, мой дорогой Уильям. Я предпочитаю культурный отдых с менее культурным продолжением. Некоторые предпочитаю переходить сразу к десерту, отвергая все главные блюда, что предлагает нам жизнь. Я предпочитаю попробовать каждое блюдо. – Серый искрящийся пепел опал на снег, расползшийся уродливыми почерневшими краями. – Хочешь посмотреть на то, что я считаю хорошим весельем?
На этот раз Алан дождался короткого кивка Уильяма и взмахом трости позвал его за собой.
Широкие бульвары сменились небольшими, но такими же шумными улочками, и минут через пятнадцать размеренной прогулки и бессмысленных разговоров о погоде, которые Алан, как оказалось, мастерски умел переплетать с разговорами о политике, кино и искусстве, в нос Уильяму ударил пресный запах озера. Корабли глухо гудели, перекрикивания людей смешивались с гулом машин, а громкая музыка из-за плотно закрытых дверей контрастировала с тихими спальными райончиками. Уильям был в этой части города довольно часто, сопровождая Даниэля, Анхеля или расслабляясь после трудной операции. Знакомые вывески приветливо мигали неоном, и Уилл чуть было не упустил из виду Алана, свернувшего в небольшой переулок, где уже под неприметными буквами их ожидал высокий смуглый мужчина. Он стоял, прислонившись к стене, и подскочил, как только заметил приближающегося к нему Алана.
Уилл помедлил и с недоверием покосился на тяжёлую железную дверь.
– Бар? Серьёзно? Вы просто привели меня в бар? Я был во всех барах города и…
Охранник на входе открыл дверь и пропустил усмехающегося Алана, а затем сплошной стеной возник перед Уильямом, не пропуская его внутрь. Уилл успел затормозить, чтобы не столкнуться с тем лбом, и услышал негромкий мягкий смех Алана Маккензи.
– Не думаю, что ты был здесь, – Алан выглянул из-за плеча охранника и уверенным жестом отодвинул того. – Потому что попасть ко мне можно только по моему личному приглашению. А у тебя его определенно не было, мой милый Уилл. До этого момента. Он со мной, Мигель, – Алан бросил взгляд на охранника, и тот послушно отступил в сторону, придерживая дверь. – И если ему захочется прийти, когда меня нет – пропускайте. У него очень тяжёлая работа. Очень, – с широкой улыбкой выделил Алан. – Хоть здесь сможет расслабиться.
