– И что в таком случае значит ваше имя? Хотя я не очень удивлён тому, что вас так прозвали.
– О, нет-нет, – по-отечески улыбнулся Алан, и Уильяма передёрнуло: еще не хватало только, чтобы он встал и потрепал Уилла по голове, как это делал когда-то его отец. – Если ты думаешь, что они посмотрели на меня и подумали: «О, Идеал. Отличное имя для такого идеального существа», – то ты ошибаешься. Иногда я думаю, что всему виной Древняя Греция. У них было довольно интересное представление о происхождении мира. И не могу сказать, что они были далеки от истины.
– Хаос? – Уильяму показалось это забавным.
– Он самый. Пустота, бездна, ничто, если тебе будет так проще. Вот только греки считали, что до ничего не было. Лишь тьма и холод. В чем-то они были правы. Но там был я.
Уилл не сомневался, что там был Алан. Он спокойно мог представить Алана в центре мироздания, выстраивающего правила, по которым все будет существовать, по которым будут сменяться циклы жизни и вращаться земля. Он не сомневался, что в том хаосе и безумии, что происходили в жизни Уильяма, есть щедрая доля руки Алана Маккензи – он даже мог это видеть собственными глазами. Вот только все известные ему со школьных уроков источники говорили лишь о том, как Бог за семь дней не покладая рук сотворил этот мир, создал людей и прописал законы вселенной.
– Почему тогда вы не называете себя Хаосом? Почему именно Идеал? Разве вы не являетесь, в таком случае, пустотой?
– Я? Нет. Не совсем, – тут же покачал головой Алан. – Вижу, что я тебя запутал, мой дорогой Уилл. Да, признаюсь, я не люблю, когда появляется что-то новое. Потому что все новое приносит с собой беспорядок. Но я не пустота в том смысле, который ты в неё вкладываешь. Звезды, космос, планеты – все это соткано из меня, пусть мне этого не слишком и хотелось. Но нам часто приходится мириться с тем, что вне нашей власти. Мы привыкаем и живём так, словно это всегда было в нашей жизни. Так же и я. Если я не могу ничего сделать со вселенной, придётся ей помогать, – пожал плечами Алан и отставил в сторону стакан. – Хотя я бы предпочёл, чтобы ни этой планеты, ни в принципе всего этого не было.
Уильям и сам не знал, какой именно смысл он вкладывал в произносимое им слово. Липкое чувство постороннего присутствия в его голове сбивало с толку, а Алан только с улыбкой раскрывал свой портсигар и вытаскивал оттуда ставшую неизменной частью его образа сигарету. Алан, или же Идеал, видел каждую его мысль, пробирался в каждый уголок его сознания и уже непременно отобрал для себя самые лакомые вопросы, которые только мог придумать разум Уильяма.
– Но все же космос появился, – многозначительно заметил Уилл, потягивая виски. – Как и вселенная. Значит, что-то пошло не так?
– Не совсем, – Алан мягко рассмеялся и чиркнул спичками. – Даже пустоте, – Алан нехотя произнёс это слово, – может быть одиноко. А за одиночеством приходит желание избавиться от него.
– И вы это сделали, – жирной точкой заключил Уильям. – Избавились от одиночества, создав Вселенную.
Алан снова улыбнулся.
– Нет. Я создал тех, кто создал Вселенную. Я же заставил Вселенную работать, заставил существовать законы физики, а атомы вступать в превращения, чтобы давать этому миру новый оборот в бесконечном пространстве космоса. Если меня не станет – вы все умрёте. Вселенная питается от меня, как лампочка от электричества. Если подобное сравнение будет для тебя уместней.
Слова Алана звучали настолько обнадеживающе, что Уильям невольно вспомнил о недописанном завещании, которое он начал составлять еще два года назад. Знание, что вся жизнь вселенной заключена в руках одного человека – Уилл не мог назвать его человеком в полной мере этого слова, но и другого подходящего определения у него для Алана не было, – пугало.
Уильям видел Алана мёртвым. Он слышал, как сердце этого человека перестало биться, а затем он разнёс половину его кухни, пытаясь понять, где он оказался. Уилл бы рассмеялся, не будь он в церкви. Поэтому он только подавился рвущимся из него наружу воздухом.
Маргарет сидела в нескольких рядах от него, вдохновлённо слушая священника, и только иногда шикала на вертящихся рядом с ней детей. Она не видела Уильяма: он пришёл слишком поздно после начала службы и опустился на край самой последней скамьи, – поэтому он мог спокойно наблюдать за семьёй. Семья. Уилла передёрнуло на этом слове, а рука напомнила о себе лёгкой болью. Кожа все еще была покрыта небольшими кровавыми корками, а в некоторых местах о произошедшем напоминали только оставшиеся багровые пятна.
Пальцы лениво перелистнули очередную страницу Библии в тщетной попытке успеть за пастырем, а ладонь прикрыла глубокий и искренний зевок Уильяма.
– Эта жидкость внутри вас, – Уильям подался вперёд, с разгоревшимся внутри интересом глядя на Алана. – Она не была похожа на кровь.
– Сама бесконечность космоса. – Уильям не представлял, что Алан имеет под этим в виду, но понимающе кивнул. – Да, моё тело смертно. Оно состоит из плоти и крови, но ты забрался слишком глубоко и не в тот момент. Обычно я не страдаю от подобного. Но бывают моменты редчайшего исключения.
– Бесконечность космоса, – задумчиво протянул Уилл и поджал губы. – Я уже начинаю привыкать к тому, что вы говорите загадками.
– Материя, если быть точным. – Алан с улыбкой выдохнул приторное облачко сизого дыма в лицо Уильяму. – То, из чего состоит этот мир. Ты дотронулся до самой Вселенной, и тебе невероятно повезло.
Уилл слишком заслушался, невольно вдохнув в себя дым от сигареты Алана, и зашёлся громким кашлем. Тонкие светлые струйки дыма проникали в его лёгкие, растекались по их каналам и опутывали. Дышать стало неожиданно тяжело, а разум потянулся плотной пеленой тумана, вслед за которым пришло слишком подозрительное спокойствие. Уилл откинулся на спинку стула и попытался нахмуриться, но его губы сами собой растянулись в улыбке.
– Та пуля рассыпалась в моих руках.
– Она вернулась к исходному состоянию, – Алан сделал затяжку, и сигарета вспыхнула в полумраке. – Все было атомами и в атомы вернётся. Ну или в кварки. Вы о них еще не знаете.
Витражи взирали на Уильяма своими пустыми безжизненными глазницами. Безмолвные свидетели человеческих пороков. Если бы только они могли сойти со своих божественных постаментов и воочию узрели прогнившие насквозь души людей. Но они продолжали восседать в своих бессмертных обителях, присутствуя лишь на страницах истории.
Позолоченное распятие поблёскивало в свете пронизывающего собор солнца, а маленькие горящие свечи роняли свои восковые слезы на каменный пол. Мир оплакивал своего бога, безвременно покинувшего детей. Невольные сироты, они продолжали тыкаться вслепую носом, как щенки, бросаясь под ласку первой попавшейся доброй руки.
Губы Уильяма изогнулись в едкой усмешке: Алан, как оказалось, был прав. Глядя на мирно бормочущих под нос молитвы прихожан, Уилл видел лишь потерянные и сломанные игрушки, что изо всех сил пытались привлечь к себе внимание хозяина. Только им было невдомёк: проще купить новую вещь, чем пытаться склеить старую.
