Уилл вздохнул и перевернул очередную страницу. Черно-белые рисунки должны были красочно повествовать о страданиях пророка, но у Уильяма они всегда вызывали лишь раздражение и детскую обиду. Семена сомнения, зревшие в маленьком детском сердечке, лишь укреплялись, стоило Уиллу взглянуть на очередную иллюстрацию, а проповеди и молитвы казались ему способом переложить с себя ответственность. Если Бог существовал, то он представлялся Уильяму безответственным отцом, бродягой, который всюду сеет лишь страдания и смерть. Священник в школе внушал Уиллу, что бог милосерден и всепрощающ. Ему говорили, что он просто недостаточно горячо верит и слишком много сомневается. Уильям же молча сбегал в свою комнату, чтобы в очередной раз смахнуть пыль с картонной фотографии и дотронуться кончиками пальцев до знакомого образа.
Если бог милосерден, как он мог это допустить? Как он мог позволить ей умереть?
– А Бог, он… существует?
Уильям снова почувствовал себя смущающимся школьником, четырнадцатилетним мальчишкой, который безуспешно тянет руку, чтобы учитель его заметил. Перед ним сидела сама Вселенная, открывала ему свою душу, а его интересовало лишь одно: существует ли на самом деле Бог. И судя по кислому выражению лица Алана, который прикуривал очередную сигарету, это было не то, что он хотел услышать от Уилла.
– Бог? – Алан поморщился, произнося это слово. – К моему большому сожалению – да. Когда-то он был маленьким комком света, одним из многих созданий, что принесли в этот мир хаос. Кажется, люди называют это энтропией. Считают, что без неё не будет жизни. И они правы. Хаос позволил вам появиться. Но я все еще его не одобряю.
– Вы говорите так, словно Бог – чудовище. Впрочем, я не был бы этому особо удивлён.
– Чудовище? – в свою очередь действительно удивлённо протянул Алан, выпустив вверх сигаретное облачко. – Брось, Уильям. Он не чудовище. Это слишком сильное слово для описания столь жалкого создания. Но если бы ты был с ним знаком, ты бы разделил мою позицию. Я был даже несколько удивлён, когда жители этого маленького изолированного мирка начали неожиданно верить в одного бога, поклоняться ему, прятаться по пещерам и ждать пришествия Мессии. Видимо, это прописано в природе человечества. В любом мире, в любой вселенной они будут поклоняться ему так, словно он вместе с ними как минимум пил чай.
Бога в этом мире нет.
Так сказал Алан Маккензи.
Его нет и он не услышит твои молитвы, как бы страстно и отчаянно ты ни взывал к нему о помощи. Бога нет. Но есть Алан Маккензи. Человек, переживший пулю в сердце. Человек, на протяжении часа бывший мёртвым. Если бы бог слышал его, Уильям непременно спросил бы, чудо ли то, что Алан все ещё ходит и разговаривает. Но бога нет, и он не ответит на вопросы Уильяма.
Здесь нет никого, кроме меня. Забавно, правда?
Уильям вздрогнул: Библия выскользнула из его рук и глухо упала на пол, раскрывшись своим изъеденным коричневым переплётом. Слова Алана раздались совсем рядом, а пристальный взгляд серебристых глаз смотрел на Уильяма с каждого витража. Уилл метался на месте, загнанный в ловушку. Дышать стало тяжело. Ладони вспотели, и Уильям тщетно сжимал их в кулаки – видения лица Маккензи не прекращались, а священник, вместо очередной заученной цитаты, неожиданно посмотрел на него, улыбнулся и выдохнул низким грудным голосом Алана:
– Эта вселенная – одна большая ложь. И должен заметить довольно искусная. Он постарался на славу.
Видел ли это кто-то еще, кроме Уилла? Он не знал. Прихожане сидели тихо и хватали каждое слово пастыря. Уильям поспешил поднять с пола книгу, с большим трудом разорвав зрительный контакт со старым мужчиной, а когда вынырнул из-за скамьи, тот уже взывал к совести слушателей.
Взгляд Уильяма забегал в поисках Алана, но среди разношёрстной толпы он не заметил ни знакомой светлой копны волос, ни молочно-кофейной шляпы, ни взмывающего вверх сизого дыма от сигареты – Уильям был уверен, что Алан даже в церкви бы курил, расположившись в первом ряду и вальяжно закинув ногу на ногу. Но Алана не было. Как не было и ставшего привычным, дурманящего разум дыма его сигарет, от которых все происходящее начинало казаться плодом воображения.
Уильям был один на один со своими мыслями и Вселенной.
– Поэтому вы здесь?
Если бы Уильяма спросили, что он чувствует, разговаривая с Аланом, он бы промолчал. Наверно, от него непременно ждали бы падения ниц и поклонения великому божеству, но Уилл чувствовал только здоровый врачебный интерес. Алан был для него загадкой, и каждая новая минута рядом с ним позволяла Уильяму узнать больше о своём знакомом.
– Нет, – Алан небрежным жестом стряхнул пепел с сигареты прямо на пол и закинул ногу на ногу. – Я здесь, потому что мои Дети меня изгнали. Я был слишком ворчливым и мешал им создавать все новое и новое. Как это всегда и бывает со стариками, – усмехнулся Алан. – Но им было легко говорить. Не они же поддерживали баланс этого мира. Чтобы что-то создать, нужно забрать эту энергию, нужно взять материю и преобразовать ее. А кто будет нести за это ответственность? Конечно, я. Но я был… слишком слаб, чтобы сразу действовать. Мне пришлось выжидать, наблюдая, как мои Дети создают миры и вселенные, вытягивая из меня жизнь и силы. А потом… я все это прекратил.
Уильям вскинул голову, оторвавшись от разглядывания плывущей перед глазами этикетки на бутылке виски.
– Как?
Алан повёл плечами и медленно втянул в себя дым, чтобы в следующее мгновение потонуть в нем. Уильям закашлял и замахал рукой, разгоняя от себя едкое облачко. Алан же улыбался.
– Отгородил этот маленький мирок от всех остальных. Здесь никогда не было магии. Только беспощадная эволюция, первичный бульон и закручивающаяся вправо ДНК. А, точно, этого вы тоже еще не знаете. В любом случае, не думаю, что кто-то вообще помнит об этом мире.
Взгляд Алана подозрительно сверкнул, и мужчина зажал в зубах сигарету, протянул руку, забрал бутылку у Уильяма и плеснул себе еще янтарной жидкости. Он осушил свой стакан быстрее, чем Уилл это заметил, и снова налил себе, небрежно откинув бутыль на стол.
– О чем вы?
Тяжелый вздох вырвался из груди Алана и пронёсся по пустой кухне, отразившись звоном оконных стёкол и неожиданно участившимся сердцебиением Уильяма.
– Бог достаточно умело поддерживает свою ложь уже столько веков. А его преданные дети ему в этом помогают, – зло выплюнул Алан. – Он хорошо научил их иерархии, а потом еще и показал, что будет, если тебя не устраивает то, что тобой помыкает старый выживший из ума старик. К счастью, «лично» я этого уже не застал. Но было приятно наблюдать за тем, как он пожинает плоды собственного труда. – Алан замолчал, размеренно затягиваясь и запивая сладкий дым терпким напитком, и неожиданно протараторил: – Да и люди только подкрепляют все его начинания своими молитвами, жертвоприношениями и религиозными психозами. Легко управлять теми, кто ничего не видит.
