С площадки маяка было видно, как на линии горизонта к белоснежному борту госпитального судна подлетел дымчато-серый японский крейсер. Через полчаса, уже в сумерках они бок о бок продолжили движение. После беглого досмотра «Акаси» проводил «Монголию» через минные поля, и на утро они разошлись навсегда. Досмотрев морской спектакль, Балк с Михаилом не торопясь спустились вниз по винтовой лестнице, решив заночевать в расположенном неподалеку депо, где сейчас заканчивали латать «Добрыню».
Но спустя всего часов пять им пришлось в кромешной темноте вновь сломя голову по ней нестись. Теперь уже вверх.
Уважительно растолкавший прилегших отдохнуть отцов-командиров вестовой доложил, что «на море что-то эдакое затевается, прожектора светят и взрывы на горизонте, а на миноносцы это никак не похоже, да и не должно их сегодня вообще быть». Спешно добравшись до верха маяка, Балк с Михаилом стали в четыре глаза вглядываться в ночь. В бинокли было видно, как далеко в море, почти на горизонте, мелькали вспышки орудийных выстрелов, метались прожекторы и что-то моргали морзянкой, что именно – из-за расстояния прочитать было невозможно.
– Проспали, блин… Но будь это наши, то связались бы с нами по телеграфу, у нас на «Муромце» радиовагон зачем? И всему флоту об этом известно… Хотя… Ну-ка, друг любезный, – рассудительно обратился Балк к вестовому, – метнись на тяжелый бронепоезд, узнай, были ли радиограммы. И если были, то почему эти сукины дети Маркони мне ничего не доложили?
Вестовой, однако, не успел добежать даже до низа лестницы. Примерно на полдороги его сбил с ног летящий по ней вверх матрос из радиовагона. Доскакав до площадки, он смущенно протянул бумажку с радиограммой Балку и, пока тот был занят чтением, почему-то попытался сразу скатиться обратно в темноту лестничного люка. Однако был остановлен резким и властным движением руки Михаила.
– Были ли телеграммы до этой, товарищ боец? – грозно спросил он.
– Ваше имп… Товарищ Михаил Александрович! – из-за того что матросик буквально плюхнулся на колени, его реплика более всего походила на старорусское «не вели казнить, великий государь». – У нас Васька Клинов случайно рубильник с питанием перекинул, и с вечера приемник не работал! Только десять минут как разобрались, включили!
– А я-то думаю, чего это Руднев попер с места в карьер! – отозвался из-под фонаря Балк, протягивая великому князю бланк. – Нужно немедленно обесточить крепостное минное заграждение и включить маяк. Ну-ка, голубок, рысью лети на минную станцию, приказ великого князя – минное поле обесточить! Исполнение доложить. И пусть проверят освещение причалов, ночь на сегодня кончилась. Потом отоспимся. Всех в ружье, блин! Сонные черти! Счастья нам привалило! Наши идут.
Вестовой, козырнув, с грохотом скатился вниз, в темноту…
Телеграмма гласила следующее: «Вася, за кол ебалк, сколько можно ждать? Немедленно дай свет на маяке. „Урал“ по счислению вылез на мины, на хвосте Камимура и Того. Просыпайся, сукин сын, кол тебе в задницу».
– А это не могут быть японцы? – поинтересовался Михаил. – Сейчас подойдут, высадят пару батальонов прямо на пирсы, и все. Удар с тыла нам парировать просто некем.
– Нет, ваше высочество, гарантирую, это Петрович. Видите – два раза «кол» в телеграмме? Это мой позывной… Из той жизни… – шепотом добавил Балк и продолжил уже в полный голос: – Слава Богу, явил чудо! Прибыло долгожданное подкрепление. И просто фантастически вовремя. Значит, пора воевать. Помните, мы с вами, Кондратенко и Агапеевым прикидывали, как лучше нанести удар парой полков, чтобы отбросить японцев от Артура обратно на перешеек?
– У нас тогда, кстати, ни черта путного не вышло, даже на бумаге! Может, лучше ими просто оборону усилить?
– Сейчас Ноги от нас ждет чего угодно, только не наступления. А удивить – значит победить. А там не два полка, смею вас заверить. Вы простите, ради бога, что молчал, но, во-первых, приказ Макарова, а во-вторых, чтобы не сглазить и не будоражить ни вас, ни народ раньше времени. Но, судя по тому, что говорилось на военном совете у Токийского залива, на кораблях этого конвоя не два полка, о чем в Артуре только ленивый не знает. Там тысяч пятнадцать штыков, причем гвардейцы. Десантный корпус. С артиллерией и прочим усилением. Но главное, чтобы они сначала до Дальнего дошли. А потом, если хоть один батальон доберется до позиций японских пушкарей, то дело будет сделано. Может, не сразу, но уничтожив их артиллерию, от Артура мы японцев точно отгоним. И у Ноги другого выхода не будет, как отходить по северной стороне перешейка.
Только мы пока с вами не знаем точно, сколько войск из этой обещанной посылочки к нам дошло. Если все прошло по плану, можно вообще раскатать всю его Третью армию в тонкий блин… Единственно, боюсь, без Кондратенко ни Смирнов, ни Фок, ни тем паче Стессель не рискнут и на согласованный с нами мощный удар не сподобятся. А как заманчиво мешок Ноги устроить! Перешеек этот, если гвардейцы в полном штате и без потерь, мы за день оседлаем.
Ох, как же заманчиво… Нет. Стоп. Что всегда губит? Жадность и злобность. Поэтому… По порядку: первым делом надо лишить их артиллерии. Дальше – по обстановке…
Теперь ты, заразоид радиофицированный…
Матрос-радист с «Муромца», к которому и относилась последняя фраза Балка, напрягся не на шутку – тот ругался очень редко и только в исключительных ситуациях.
– Немедленно передать в Артур для комфлота. «У Дальнего войсковой конвой, Чухнин и Руднев. Готовим порт к приему. В соответствии с вашим распоряжением вариант „Герострат“ отменяется, работаем „Молот и наковальню“». Стой! Сейчас я тебе лучше напишу, а то опять чего-нибудь перепутаете, раздолбаи…
– Что это за Герострат с молотком? – шепотом поинтересовался у Михаила Ржевский.
– Мы с Макаровым обговорили варианты наших действий, «Герострат» – мы больше не можем держать Дальний. По этому варианту мы взрываем пирсы и док, топим на фарватере все баржи, что есть в порту, топим все управление крепостным минным полем, чтоб японцам его не отключить было. А нас снимают миноносцы и канонерки, всех, кто прорвется к порту. А «Молот с наковальней» – это то, что мы попробуем сделать сейчас. Японцы с нашей стороны наступления не ждут. Хоть они и докладывают по команде, что в Дальнем окопалась целая дивизия (позавчера Ржевский так уморительно, до слез хохотал над перехваченным донесением Ноги, в котором гарнизон Дальнего оценивался в дивизию вместо неполного полка, что над ним, в свою очередь, ржали все), это, скорее, для оправдания собственного топтания. Из Артура Смирнов попробует организовать атаки по всему японскому фронту, скорее, правда, демонстрационные. Мы же с прибывшими свежими силами должны прорваться к позициям японской артиллерии. Из-за рельефа местности количество мест, где можно установить орудия, у японцев весьма ограничено. И если все пройдет как надо, вот тогда можно будет брать перешеек. Ноги, естественно, соберет все в кулак и ломанется на прорыв. И мы его выпустим. Нам лишние потери гвардейцев в лобовом бою с его очумевшими самураями не нужны. Но выпустим мы его сквозь гребенку нашей шрапнели и пулеметов…
