Несколько лет назад здание префектуры было дворцом архиепископа. При своем обмирщении оно не изменило своей физиономии. Оно отделено от очень живой торговой улицы Виталь-Карлес нешироким садом, который тянется вдоль всего фасада здания, вправо от сада домик консьержа, влево – конюшни и сараи. Несколько красивых деревьев, каштаны и липы, две-три вольно растущие пальмы, узкие лужайки, аукуба и другие вечнозеленые растения. Вот почти все. Дом просторен и приятен. Направо от входа большая комната, в ней будут происходить заседания совета министров. Налево два обширных зала, один будет служить канцелярией для моих гражданских и военных сотрудников, другой – моим рабочим кабинетом. В первом этаже наши частные апартаменты. При виде того, как мы устроились здесь, можно было в самом деле подумать, что мы, министры, администрация и все последовавшие за нами парижане, собираемся оставаться здесь несколько месяцев.
Вчера, перед отъездом, я просил полковника Пенелона телеграфировать мне в Бордо из главной квартиры с помощью следующих трех условных знаков: А – армия Ланрезака высвобождена; В – армия Ланрезака застряла неопасно; С – армия Ланрезака застряла опасно. Пенелон сначала телеграфирует мне В, и я тотчас сообщаю об этом Мильерану. Итак, нашей 5-й армии еще не удалось высвободиться, и я спрашиваю себя, не понесла ли она новые чувствительные потери при своем нелегком отступлении. Но в шесть часов вечера пришла другая телеграмма полковника Пенелона: А. Итак, армия Ланрезака наконец высвободилась. Выполнено одно из условий, поставленных Жоффром для приостановления отступления и перехода в генеральное наступление. Остается второе условие: что Френч будет поддерживать нас, не требуя переброски части союзных войск на низовья Сены. На этот счет мне не известно ничего нового, и я задаю себе вопрос, придется ли откладывать перегруппировку наших сил до того момента, когда мы отойдем до верховьев Сены и до Ионны на укрепленные позиции, заранее приготовленные для наших действующих армий запасниками из территориальных войск.
Я принимаю сенаторов и депутатов всех направлений от департамента Жиронды. Они пришли приветствовать меня и, думается мне, главным образом узнать от меня новости. Я говорю им то, что знаю, и они находят, что это немного.
Вместе со всеми другими высшими чиновниками должен был приехать из Парижа в Бордо мой брат Люсьен, директор департамента высшей школы в министерстве народного просвещения. Проезд по железной дороге продолжался у него двадцать пять часов. Он с женой пришел к нам в префектуру, и мы возобновляем те родственные беседы, которые составляют единственное мое утешение в моей неспокойной и тяжелой жизни.
В конце дня Вивиани, Бриан и Мильеран сообщают мне, что в ратуше состоялось заседание кабинета. Генерал Гальени телеграфировал Мильерану, что в Париже все спокойно и что армия Монури окончательно заняла свои позиции в укрепленном лагере. Мои три собеседника рассказывают мне, что Делькассе известил своих коллег по кабинету о полной победе русских в Галиции. Но сэр Эдуард Грей сказал Полю Камбону, что не считает возможным пойти навстречу желанию Сазонова и требовать от Японии военной помощи в Европе. Вместо этого он настаивает перед японским правительством на отправке эскадры в Средиземное море. Вивиани, давший мне вчера на подпись декрет о роспуске парламента, надумал сегодня, что лучше не опубликовывать этот декрет, несмотря на обещание, данное председателю сената. Напротив, Бриан и Мильеран опасаются, что если сессия парламента не будет закрыта, то, хотя парламент фактически не заседает, некоторые интриганы, подвизающиеся в пустых кулуарах, найдут благоприятную почву для своих происков. В конце концов, решено было, что декрет появится. Далее, я заметил Вивиани, что надо было бы проводить в Бордо, как и в Париже, ежедневные заседания совета министров под моим председательством. С завтрашнего утра мы снова переходим к этому обычаю, который один может обеспечить солидарную и непрерывную работу правительства.
Пятница, 4 сентября 1914 г.
4 сентября… 4 сентября 1870 г. Франция, как и сегодня, подверглась нашествию немецких армий; она потерпела тогда поражение под Седаном. Париж не находился еще под угрозой, однако известия о поражении было достаточно, чтобы вызвать революцию. Сегодня, несмотря на отъезд правительства и приближение неприятеля, Париж спокоен, и вся нация остается сплоченной вокруг тех, кто несет тяжелую миссию руководить ею. Она вряд ли даже знает о мелкой интриге, затеянной в Бордо некоторыми последовавшими за нами политиками. Речь все еще идет о закрытии парламентской сессии. Несколько часов назад на Вивиани насела группа протестантов. Теперь, когда декрет появился, они хотят, чтобы он был отменен. Мы не будем заседать, говорят они, но по крайней мере мы будем иметь право заседать. Сам Дюбо желает теперь, чтобы мы отказались от меры, которая принята была только по его настоянию. Вивиани, в сущности, готов пойти на отмену декрета, но Рибо, Делькассе и Мильеран очень противятся такой перемене позиции. К тому же они заявляют, что единственным законным способом снова открыть сессию был бы срыв парламента, чего, кажется, никто не требует. После нескончаемых совещаний правительство решает, на этот раз бесповоротно, не возвращаться к этому вопросу.
На заседании совета министров Рибо, Вивиани и Мильеран выдвинули проект закупки в Испании большого количества винтовок. Так как король Альфонс XIII поручил своему другу Киньонесу де Леону сопровождать французское правительство в Бордо и быть к нашим услугам, я прошу этого превосходного дипломата пожаловать ко мне, и мы с Вивиани ставим ему вопрос, считает ли он это предложение серьезным и приемлемым. Он думает, что указанное количество винтовок превышает возможности, но надеется, что король разрешит уступку их в менее широком размере. Он поедет в Мадрид разузнать об этом.
Военный министр – тоже на заседании совета министров – сообщает о телеграмме генерала Жоффра, которая дополняет крайне неопределенные сведения, привезенные сегодня офицером связи комендантом Эрбильоном. По-видимому, немцы не отказались еще от своей попытки обойти наше левое крыло. Их кавалерия появилась в Шато-Тьерри и имела стычку с армией Ланрезака. Наши войска продолжают в полном порядке отходить на избранные позиции. Со своей стороны Гальени телеграфировал, что в Париже сегодня, как и вчера, все благополучно; при этом Гальени прибавляет без каких-либо пояснений, что, по-видимому, представляется благоприятный случай для внезапного действия. Мы стараемся понять действительный смысл этой загадочной фразы и делаем догадку, что Гальени готовит какое-то наступление на фланг неприятеля. Мы не знаем еще, что в тот же день в девять часов утра Гальени, получив от своих летчиков сведения о перемене направления фон Клюка, предписал генералу Монури немедленно отправить кавалерийскую разведку в район между шоссе Шантильи и Марной и двинуться в течение дня на неприятельский фланг, а завтра приступить к генеральному продвижению на восток от укрепленного лагеря*. Мы не знаем также, что одновременно Гальени телефонировал Жоффру, что, на его взгляд, расположение армий неприятеля благоприятствует немедленному наступлению.
Однако мало-помалу мы получаем дополнительные сведения. Главнокомандующий помчался в Мелен к маршалу Френчу и просил его не ставить больше свое сотрудничество в зависимость от бесполезной защиты низовьев Сены; получив безоговорочное обещание немедленного сотрудничества, он с той же чрезвычайной быстротой возвратился в свою ставку, где спокойным тоном сказал своим помощникам: «Итак, господа, сражение произойдет на Марне».
