– Лу… – предостерегающе начала я.
– Нет, Лу. Только я. И правильно говорить – тут. Тут больше никто не живет.
Лу переварила это, потом спросила:
– Вы себя плохо вели, мисс Уилкокс?
Мисс Уилкокс промахнулась, и нож клацнул по столу. Повернулась и посмотрела на мою сестренку.
– Плохо себя вела? – переспросила она. – Лу, но откуда… почему ты так спросила?
– Когда я себя плохо вела, мама оставляла меня в гостиной одну-одинешеньку. На целый час. И дверь запирала. Жуть. Вас тоже наказали, да? Потому вы и живете совсем одна?
Пальцы мисс Уилкокс взметнулись к горлу, потом вцепились в нитку янтарных бус.
– Мне нравится жить одной, Лу, – сказала она. – Я люблю тишину и одиночество. Мне есть чем заняться, я много читаю. А во время учебного года готовлюсь к урокам.
Лу кивнула, но было видно, что слова мисс Уилкокс ее не убедили.
– Если вам будет шибко уж одиноко, можем привести вам Барни. Это наш пес. Он вам не даст заскучать. Он, правда, много пердит, но все равно он милый. И он не станет писать на диван и все такое. Он его тута даже не найдет, он плохо видит…
– Лу! – прошипела я.
– А? Что? Ой… то есть тут! Тут! Он его тут не найдет. Видит он плохо, вот что.
Я видела, что мисс Уилкокс еле удерживается от смеха, но мне смешно не было. Ни чуточки. Лу вполне могла бы не лезть ей в душу и не рассказывать, как Барни пукает. И не то чтобы моя сестрица слыхом не слыхала, как себя надо вести. Мама ведь нас учила манерам. Но Лу жаждет внимания. Какого угодно. Они с папой когда-то были неразлучны, а сейчас он смотрит сквозь нее. Сквозь всех нас. Я понимаю, как это больно, и стараюсь не сердиться на Лу, но порой она чересчур далеко заходит.
– Хотите, пойдем с тарелками в библиотеку? – предложила мисс Уилкокс, переводя взгляд с меня на Лу.
– Куда? На огуречный баркас? – растерянно спросила Лу.
За это я ее ругать не стала, потому что сама подумала то же самое.
На этот раз мисс Уилкокс не стала сдерживать смех.
– Нет, библиотека прямо здесь, в доме. Идемте!
Она сложила на поднос угощение, тарелки и салфетки и вывела нас из кухни по другому коридору. А потом мы прошли сквозь высокие раздвижные двери и…
Я замерла, словно пригвожденная к месту. Книги. Не дюжина, не две дюжины – сотни. В ящиках. В стопках на полу. В книжных шкафах, которые тянулись вдоль всех стен от пола до потолка. Я медленно оборачивалась вокруг своей оси, чувствуя себя так, словно попала в пещеру Али-Бабы. Дыхание перехватило, к глазам подступили слезы, от жадности закружилась голова.
– Садись, Мэтт, поешь, – предложила мисс Уилкокс.
Но еда меня интересовала в последнюю очередь. Я не понимала, как мисс Уилкокс вообще может есть, или спать, или работать в школе, или находить еще какие-то причины покидать эту комнату. Со всеми этими книгами, которые так и просят: «Прочти меня!»
– Это все книги доктора Фостера? – прошептала я.
– Нет, это мои. Мне их прислали из города. Пока что тут ужасный кавардак. Я редко бываю дома и не успеваю их как следует разобрать и расставить.
– Их так много, мисс Уилкокс…
Она рассмеялась:
– Не так уж и много. Думаю, вы с Уивером добрую половину уже читали.
Нет, я не читала. Там были десятки незнакомых мне имен. Элиот. Золя. Уитмен. Уайльд. Йейтс. Санд. Дикинсон. Гёте. И это только в одной стопке! В этих книгах были жизнь и смерть. Семьи и друзья, любовники и враги. Радость и отчаяние, ревность, зависть, безумие, гнев. В них было все. Я протянула руку и коснулась обложки с названием «Земля». Я словно слышала, как теснятся и перешептываются под обложкой герои, как им не терпится, чтобы я открыла книгу и выпустила их на волю.
– Можешь взять почитать все, что хочешь, Мэтти, – донесся до меня голос мисс Уилкокс. – Мэтти?
Я осознала, что веду себя невежливо. Усилием воли оторвала взгляд от книги и огляделась. Оказалось, что в этой комнате имеется большой камин, перед ним – два диванчика один напротив другого, а между ними низенький столик. На одном из диванчиков уже сидела Лу, уминая сэндвичи и прихлебывая чай. Под окном – письменный стол, на нем ручки, карандаши и целая коробка красивой белой бумаги. Я коснулась верхнего листа. На ощупь словно атласный. По столу были разбросаны листы, исписанные в столбик, как будто стихами. Мисс Уилкокс подошла и собрала их в стопку.
– Извините, – сказала я, опомнившись. – Я не собиралась подглядывать.
– Все в порядке. Так, всякая писанина. Устраивайся, Мэтти, попей чаю.
Я села и взяла сэндвич, а мисс Уилкокс, чтобы завязать беседу, сказала, что видела меня на днях в повозке с высоким красивым парнем.
– Это Ройал Лумис. Мэтти в него втрескалась, – заявила Лу.
– Ничего подобного, – быстро сказала я.
Конечно, я втрескалась в него, как дурочка. Но я не хотела, чтобы учительница об этом знала. Я не была уверена, что она поймет про янтарные глаза, и сильные руки, и поцелуи в лодке, и я думала, она разочаруется во мне, узнав, что такого рода вещи могут иметь надо мной власть.
Мисс Уилкокс приподняла бровь.
– Ничего подобного, – повторила я. – Мне никто из здешних парней не нравится.
– Но почему?
– Мне кажется, после капитана Уэнтворта и полковника Брэндона невозможно полюбить кого-то реального, – сказала я, стараясь, чтобы в моих словах прозвучала житейская мудрость. – Начитаешься Джейн Остен – и тебе уже не до мальчишек с фермы и не до лесорубов.
Мисс Уилкокс рассмеялась.
– Да, до героев Джейн Остен мало кто дотягивает, – сказала она. – Тебе нравятся ее книги?
– Отчасти.
– Отчасти? А что не нравится?
– Я думаю, мэм, она много лжет.
Мисс Уилкокс поставила чашку на столик.
– Вот как?
– Да, мэм.
– А почему ты так думаешь, Мэтти?
Я не привыкла, чтобы старшие – пусть даже мисс Уил‐ кокс – интересовались моим мнением, и от волнения не смогла сразу ответить. Пришлось взять себя в руки и собраться с мыслями.
– Ну, мне кажется, бывают книги, которые рассказывают вымышленные истории, а бывают книги, которые говорят правду… – начала я.
– Продолжай, – попросила она.
– Первые показывают жизнь такой, какой мы хотим ее видеть. Злодеи в них получают по заслугам, а герой понимает, как глупо он себя вел, и женится на героине, счастливый конец и все такое. Как в «Разуме и чувствах» или в «Доводах рассудка». А вот вторые стараются показать жизнь как она есть. Как, например, в «Гекльберри Финне», где папа Гека – никчемный пьяница, а Джим так страдает. Первые развлекают и утешают, зато вторые… они потрясают.
