После короткой вечеринки Стряпуха гаркнула: «А ну за работу!», а миссис Моррисон вручила мне мешочек из-под сахара.
– Твой отец оставил утром, когда привез молоко, – сказала она.
Внутри оказалась крошечная картинка, написанная красками: мой дом, и двор, и сосны, и клены, и сад, и кукурузное поле вдалеке. Это было так красиво, что у меня сжалось сердце от тоски по дому. К картине прилагалась записка: «Это моя мама тебе нарисовала. С днем рождения. Томми Хаббард». Еще в мешочке обнаружилась самодельная открытка, украшенная засушенными цветами и нарисованными сердечками. На этой открытке все мои сестры написали мне добрые пожелания – верней, все, кроме Лу, написавшей, что я живу в зоопарке, воняю, как обезьяна, и выгляжу так же. Еще там была жестянка монпансье от тети Джози и дяди Вернона. А под всем этим – что-то плоское и прямоугольное, завернутое в ту самую коричневую бумагу, которую я видела на огуречном баркасе мистера Экклера. Я развернула – это оказалась новенькая, с иголочки, тетрадь для сочинений. Надписи не было, но я знала, что это от папы. С его стороны это было очень мило и трогательно, и я должна была бы обрадоваться, но только мне, наоборот, захотелось плакать.
– О, Мэтти, к тебе гости, – сладким голоском пропела Фрэн.
Я подняла взгляд. В дверях переминался Ройал, явно чувствуя себя неудобно, как кабан на ходулях. Я обрадовалась и одновременно встревожилась. Может быть, подумала я, он до сих пор злится из-за нашей размолвки и пришел забрать кольцо?
– О, кого я вижу! – сказала Стряпуха. – Ройал Лумис! Ты принес мне еще той чудесной клубники?
– Э-э… нет, мэм… Я принес вот это, – он показал сверток, – для Мэтт.
– Ну ладно, тогда клубнику завтра с утра принесешь. И смотри же, первым делом сюда, а не к Бёрдику. Мне остатки не нужны!
– Хорошо, мэм.
– Хочешь кусочек торта? У нас немного осталось с вечеринки Мэтти. Мэтти, угости своего гостя тортом. И принеси ему мороженого и лимонада. Присаживайся, Ройал.
Стряпуха совершенно бесстыдно его привечала! Я принесла угощение и села рядом. Ройал подтолкнул свой сверток ко мне по столу.
– Это тебе, – сказал он. – Книга.
Я ушам своим не поверила. С тем же успехом он мог бы сказать: «Это тебе. Бриллиантовое колье».
– Правда? – прошептала я.
Ройал пожал плечами. Он был доволен моей реакцией, но не желал это показывать.
– Я же знаю, ты любишь книги.
Сердце мое так и подпрыгнуло! Воспарило! Марта ошиблась насчет Ройала. И я ошиблась. Он сумел разглядеть то, что у меня в душе. Ему нужна не земля моего папы – ему нужна я! Подумать только, Ройал специально поехал в магазин – может, к О’Харе в Инлет или к Коэну в Олд-Фордж – и выбрал книгу. Для меня. Пальцы мои дрожали, пока я развязывала веревочку. Что же он выбрал? Остен или Бронте? А может, Золя или Харди?
Я развернула бумагу. Фармер. Фанни Фармер. Кулинарная книга.
Ройал подался вперед.
– Подумал, тебе это скоро пригодится.
Я раскрыла книгу. На титульном листе от руки было написано чье-то имя. Перелистнула страницы. Некоторые были в жирных пятнах.
– Она не новая, подержанная. Купил у «Таттла». В ней много разделов, видишь? Мясо и птица… печенье…
Я видела по глазам, как он хочет, чтобы книга мне понравилась. Он старался, он хотел как лучше, но вышло только хуже.
– Ах, Мэтти, какой чудный подарок! – сказала Стряпуха, заглядывая мне через плечо. – Как это предусмотрительно. И практично. В наши дни девушки совсем не умеют готовить. Я надеюсь, ты сказала спасибо?..
– Спасибо, Ройал, – я улыбнулась так старательно, что скулы заныли. – Большое спасибо.
Катахрéза
– Я слышал, Ройал вчера приходил, – сказал Уивер.
Было десять утра, завтрак уже закончился. Мы лущили горох на заднем крыльце.
– Да, приходил.
– Я слышал, он подарил тебе книгу на день рожденья.
– Да, подарил.
– Роман?
Я не ответила.
– Хм.
– Хм что, Уивер? В каком смысле хм?
– Просто подумал…
– Что ты просто подумал?
– Подумал: найдется ли в твоем словаре слово для случаев, когда человек прекрасно знает правду, но прикидывается, будто не знает.
– Мэтти.
– Мммм.
Уже очень поздно. Или еще очень рано. Понятия не имею. Это не важно. Я сплю. Наконец-то сплю. И просыпаться не собираюсь. Но я слышу стук башмаков по половицам. И он приближается. Должно быть, это Ада или Фрэн пришли меня будить. Но я не хочу просыпаться. Хочу спать дальше.
– Мэтти.
– Уйди, – бормочу я.
И тут я слышу нечто странное. Вода. Стук капель.
– Мэтти.
Я наконец открываю глаза. У кровати стоит Грейс Браун. В руках у нее мой словарь. Глаза ее черны и бездонны, как озеро.
– Скажи мне, Мэтти, – говорит она, – почему в слове чревата мне слышатся черви?
Несравнéнный
– Гамлет сходил? – спросила меня Фрэн.
– Еще как.
– Большую кучу наложил?
– Как слон.
– Как я выгляжу?
– Шикарнее, чем Лилиан Расселл, – сказала я, закладывая розу ей за ухо.
– Потерпи-ка, – сказала Ада, щипая Фрэн за щеки. – А теперь покусай себе губы.
Фрэн послушно покусала.
– Ну все, – сказала она. – Вы знаете, что делать. Прячьтесь за деревьями и ждите. Если все получится, увидимся на озере. Если же, не дай бог, нет, – бегите меня спасать.
– Давай, Фрэн. Покажи ему, – сказала я.
Фрэн расправила юбочку на купальном костюме, одернула его спереди, чтобы лучше облегал грудь, подмигнула нам и побежала к гостевым коттеджам. Мы с Адой, тоже в купальных костюмах, подождали, пока она скроется из виду, а потом поспешили в лес.
Дело было в том, что Номер Шесть зашел чересчур далеко.
Накануне вечером бедняжка Ада спустилась на лодочный причал собрать тарелки и бокалы после еженедельного урока рыбалки для гостей. Ада думала, что там пусто. Проводники уже ушли, гости тоже. Вернее, все, кроме одного – Номера Шесть. Она увернулась и сбежала, пока он не успел показать ей то, что она не желала видеть, – но он успел предложить ей повертеть его рукоятку и наговорить кучу других грязных непристойностей, повторять которые слишком противно.
Фрэн хотела нажаловаться Стряпухе или мистеру Сперри. Она сказала, что Номер Шесть зажал в углу Джейн Майли, когда та убирала в его комнате, и что это уже последняя капля. Но Ада не позволила ей никому рассказывать. Ада сказала, что если слух дойдет до ее папы, он рассердится. Папы, похоже, склонны думать, что если такое случается, то виноваты в этом их дочери. Ада сказала, папа заставит ее бросить работу и немедленно возвращаться домой, а она не хочет.
