Мы были вне себя от злости, но не знали, что нам делать. Когда мы наконец вытянули из Ады подробности, мне уже пора было выводить Гамлета на вечернюю прогулку. Ада и Фрэн пошли со мной. Ада икала, и Фрэн решила, что на свежем воздухе ей станет получше. Вслед за мной они пересекли лужайку и углубились в лес, на самое любимое место Гамлета – огромную, заросшую папоротником поляну на отшибе, в полусотне ярдов от озера.
От Гамлетовых дел поднялась такая вонь, что у Ады вмиг прошла икота. Она зажала нос и скривилась. Я тоже. А Фрэн – нет. Она, наоборот, раздвинула папоротники, осмотрела кучу и зловеще улыбнулась.
– Мы отомстим Номеру Шесть, – сказала она. – Мы его проучим.
– Мы? – переспросила Ада.
– И он, – Фрэн указала на Гамлета. – Я все придумала. Слушайте…
И она рассказала нам свой план.
План был хитроумный, но и рискованный. Все запросто могло пойти не так. Но если все пойдет так, Номер Шесть больше никогда никого не тронет.
В ту же ночь мы подготовили оружие. Фрэн попросила Стряпуху отпустить нас троих поплавать утром, после того как подадим завтрак, и Стряпуха разрешила. Ни у одной из нас не было собственного купального костюма, однако в отеле хранилось несколько старых, и миссис Моррисон позволяла прислуге ими пользоваться. Фрэн взяла три костюма и спрятала нам под подушки. Ада снова побежала в лодочный ангар под тем предлогом, что якобы забыла там поднос, вернулась с мотком веревки и сунула его в свой ящик комода. Я поднялась к нам наверх, достала из-под кровати ручку и тетрадь для сочинений и сочинила записку, вспоминая наставления Фрэн. «Кокетливо, но застенчиво, – наставляла меня Фрэн. – Так, чтоб завлечь… Ну, сама знаешь». Нет, я не знала. Но я очень постаралась.
Перед сном Фрэн дала нам последние указания:
– Ада, с утра первым делом отнесешь веревку в лес, пораньше, чтоб никто тебя не заметил. Мэтти, а ты не забудь накормить эту псину до отвала.
Я пообещала ей, что так и сделаю, и обещание выполнила. Я накормила Гамлета как на убой. Кроме обычного завтрака, я дала ему два печенья, четыре ломтика бекона и жареное яйцо, оставшееся после завтрака прислуги. Когда после этого я его вывела, он помчал в свои папоротниковые заросли с такой скоростью, что чуть не оторвал мне руку, и, добежав, выложился по полной.
Обслужив гостей, мы с Адой и Фрэн бросились наверх переодеваться. Шерстяные купальные костюмы оказались настоящим орудием пытки. Они были колючие и мешковатые, рукава свисали ниже локтя, штанины закрывали лодыжки, а юбки доходили до середины икры. Как только нам удалось их застегнуть, мы замотали головы косынками, сбежали по задней лестнице и через дверь кухни выскочили наружу, пока Майк Бушар и Уивер не заметили нас и не подняли на смех.
– Как думаешь, придет? – спросила меня Ада на бегу, тяжело дыша.
– Надеюсь. Фрэн за завтраком строила ему глазки, а потом подсунула записку.
Записка гласила: «Я никому не скажу. Приходите после завтрака в дальний коттедж».
Задыхаясь и обливаясь потом, мы прибежали на папоротниковую поляну. Было не больше десяти утра, но уже знойно и душно.
– Куда ты дела веревку? – спросила я, оглядывая землю под ногами.
– Да вот она, – ответила Ада, вытаскивая ее из-под елки.
– И куда привяжем?
– Вокруг вон той сосны?
– Нет, ствол совсем голый. Заметит.
Ада прикусила губу, озираясь по сторонам.
– Что скажете про бальзамное дерево? У него ветви почти до земли.
Мы привязали веревку к дереву и тут обнаружили, что она чересчур коротка. Нам нужно было, чтобы она тянулась вдоль ближней части папоротниковой полянки и до тех самых елей, в которых мы собирались прятаться, – но длины явно не хватало.
– Что делать, Мэтти? – запаниковала Ада, оглядываясь на отель. – Он же скоро явится!
– Остается одно: все же обвязать ее вокруг той сосны и молиться, чтоб он не заметил, – сказала я. – Скорей!
Я быстро отвязала веревку и крепким узлом завязала ее вокруг соснового ствола дюймах в шести от земли. Потом пошла к елкам, по пути укладывая веревку, а Ада шла за мной и маскировала ее, присыпая землей, листьями и хвоей.
– Черт побери, какая же вонь! Он точно не догадается?
– Ему будет не до этого! У него совсем другое на уме. Гляди, Ада, получилось! Даже с запасом! – Я показала ей, что у нас остался целый ярд веревки, так что нам будет очень удобно держать ее, засев в елках.
– Прекрасно, – сказала Ада. – Помоги мне ее получше упрятать, ладно?
Мы прикопали веревку поглубже и отступили, чтобы оценить результат. Он был не идеален, но мы решили, что веревка не слишком заметна, если специально ее не высматривать, – а Номер Шесть высматривать не будет, тут у нас сомнений не было. Выдать нас мог разве что ствол сосны. Петля и узелок слишком уж выделялись на фоне коры.
– Я здесь! Сюда! – раздался вдали дрожащий голосок.
Это была Фрэн.
– Боже, Мэтт, они приближаются! – сдавленно пропищала Ада. – Что делать?
Я лихорадочно заозиралась. Взгляд мой упал на папоротниковую поляну. Я бросилась туда и сорвала несколько листов папоротника. Потом пальцами выкопала ямку перед сосной, воткнула туда листы и забросала землей – ни дать ни взять молодое растеньице папоротника. Оно полностью скрывало веревку из виду.
Мы услышали хихиканье Фрэн – уже совсем близко.
– Давай, скорее! – прошипела Ада, схватила меня за руку и затянула в ельник. От нашего вторжения ветки закачались, затряслись, мы вцепились в них, чтобы придержать.
– Сюда! – пропела Фрэн. – Я здесь! Ну где же вы?
Ада, на корточках, смотрела сквозь еловые лапы. Я, на коленях, наматывала конец веревки на руку.
– Идет. Готовься, Мэтт, – дело Ады было давать мне команду, а мое дело – дергать веревку. – Он примерно в десяти ярдах.
Я вгляделась сквозь еловые ветки, поморщилась – иголка кольнула меня в глаз. Справа открывался отличный вид на папоротниковую поляну, но слева ничего не было видно.
– Где же ты! Я тебя не вижу! – крикнул мужской голос.
Это был он, Номер Шесть. Внутренности мои скрючились, как бекон на сковородке. Наш план казался таким простым, но сейчас мне не верилось, что он сработает. Я уже жалела, что мы пошли на поводу у своего гнева и отчаялись на такую дерзость. Фрэн сейчас должна быть ровно там, где нужно, и Номер Шесть тоже, и веревка… вдруг мы закопали ее чересчур близко к папоротникам? или, наоборот, чересчур далеко?
– Я здесь, вот она я! Идите сюда! – позвала Фрэн, призывно хихикая.
Мелькнула черная ткань, белая кожа – Фрэн обежала по кругу папоротниковую поляну и теперь была в дальнем ее конце.
– Где? – крикнул он.
– Прямо здесь!
