А затем среди ночи чайка закричала тем особым криком. Когда старая леди Чайка кричит, словно ведьма, кто-то должен испить чашу скорби.
«Маленький Сэм скрылся куда-то после ужина, — сказал Большой Сэм Брайану. — Я было подумал сходить и поискать моллюсков. Но не пошел, немного устал. Начинаю ощущать свои годы. Но у меня есть ключ от рыбного сарая, и я принесу тебе треску. Хотя, они все великоваты для тебя, не донесешь. Оставайся, угостись похлебкой из моллюсков. Немного еще осталось. Признаю, этот парень умеет ее готовить».
Брайану очень бы хотелось отведать похлебки, поскольку его ужин был более чем схематичен, но уже темнело. Он должен был вернуться домой до наступления темноты, потому что боялся. Он стыдился своей трусости, но ничего не мог поделать. Иногда он думал: если бы кто-нибудь любил его, то страхов стало бы меньше. Он выглядел таким худеньким и печальным, что Большой Сэм дал бедному малютке пять центов, чтобы тот купил себе плитку шоколада в магазинчике вдовы Терлицик по пути домой. Но Брайан не зашел в магазин. Ему не нравились вдова Терлицик и шумная компания бездельников, что вечно шатались в магазине и вокруг него летними вечерами. Он поспешил домой, таща тяжелую треску, а там его сразу отправили спать, чтобы утром встать в четыре помочь мистеру Конвею отвезти на рынок телят. Брайану хотелось бы немного посидеть под большой яблоней и поиграть на своей губной арфе. Он любил старую яблоню. И любил играть на маленькой губной арфе. Как-то вечером он играл на ней в доме, где сажал картофель, и двое молодых людей — одной из них была девушка в белом платье — танцевали под его музыку в саду в лунном свете. Это осталось одним из немногих красивых воспоминаний его жизни. Когда он играл на своей арфе, то вновь видел их… танцующих… танцующих… танцующих. Словно листья на ветру, белые, таинственные и прекрасные… в звуках волшебной мелодии.
Но тетя Алтея была непоколебима, и Брайан забрался в свою ненавистную одинокую «спальню» на чердаке над кухней. Он боялся крыс, что наводняли чердак. Радовало лишь то, что в окно был виден блеск вод бухты и туманные голубоватые очертания материка, над которым пылали прекрасные закаты. Сегодняшний закат разливался розовым и золотым, а море под ним темнело синевой. В окне дома Доллара на другой стороне улицы горела лампа под розоватым абажуром. Он любил смотреть на нее — большое мерцающее цветное пятно в темноте. И внезапно почувствовал себя ужасно одиноким. Слезы подступили к его глазам. Маленькое одинокое создание в огромном мрачном жестоком мире. Брайан взглянул на небо. Как темна ночь! Как страшно светят звезды!
«Дорогой Боже, — прошептал он, — дорогой молодой Боже, пожалуйста, не забывай про меня».
Он лег на свой жесткий крошечный матрац, радуясь, что еще не светит луна. Лунные ночи на чердаке пугали его. Из-под стропил крыши выступали, принимая жутковатые формы, странные тени. А за дырой в стене простирался чердак главного дома, без пола, особенно черный и ужасный в лунные ночи. Кто знает, что могло выскочить из этой дыры? Он старался не смотреть на нее в темноте. Он долго не мог заснуть. Но в конце концов задремал, как раз в тот момент, когда Маленький Сэм вернулся домой в Бухту Малой Пятницы.
VII
На похоронах Маленький Сэм услышал, что лотерея, на которую он приобрел билет у Моси Готье, должна состояться этим вечером. Поэтому после ужина он решил сходить в часовню и узнать, насколько ему повезет.
Ему повезло.
Большой Сэм звучно спал на своем топчане с Горчицей, свернувшейся золотым клубком у него на животе. Маленький Сэм распаковал сверток, который принес, с сомнением взглянул на извлеченную вещь, покачал головой и попытался представить ее стоящей на полке с часами. С одной стороны, зрелище ему нравилось. С другой — вызывало тревогу.
«У нее очень славная фигурка, — отметил он, бросив вопросительный взгляд на спящего Большого Сэма. — Но как знать, что он подумает… как знать. Да еще и священник в придачу».
Но эти мысли не лишили Маленького Сэма сна. Он тотчас заснул, а Аврора, богиня утренней зари, всю ночь стояла на часах на полке, и именно ее увидел Большой Сэм, когда открыл утром глаза. Красивую гибкую фигурку, балансирующую на цыпочках в красно-золотом луче солнца, что поднималось над гаванью.
— Что за чертовщина? — вопросил Большой Сэм, думая, что это продолжение сна. Он поднялся с топчана, потревожив негодующую кошку, и пересек комнату.
— Это не сон, — недоверчиво произнес он. — Это статуйка… голая статуйка.
Соленый, который спал, свернувшись в ногах Маленького Сэма, спрыгнул на пол вслед за Горчицей. Он недурно относился к Горчице, но не собирался терпеть, чтобы та сидела на полу, с усмешкой глазея на него. Его невежливый прыжок разбудил Маленького Сэма, который сел на кровати и сонно поинтересовался причиной суматохи.
— Самюэль Билби Дарк, — зловеще сказал Большой Сэм. — Что это там такое?
— Самюэль Фимистер Дарк, — ответил, улыбаясь, Маленький Сэм. — Это гипсовая статуэтка, из настоящего гипса. Я выиграл ее пятым лотом во вчерашней церковной лотерее. Красивая, а?
— Красивая? — загремел Большой Сэм. — Красивая! Непристойная и мерзкая, вот какая она. Ты тотчас уберешь ее и как можно быстрее выбросишь в море.
Если бы Большой Сэм не разошелся в своем гневе, Маленький Сэм, вероятно, так бы и поступил, будучи, в общем-то, обеспокоенным видом своего выигрыша, да и тем, что об этом скажет мистер Трэкли. Но он не мог позволить такому коротышке, как какой-то Большой Сэм, запугать себя и дал ему это понять.
— Даже и не подумаю, — холодно ответил он. — Она останется стоять там, где стоит. Прекрати орать и накручивать свои кудри.
Скудные локоны Большого Сэма не имели намерения накручиваться, но его рыжая борода изрядно вздернулась от негодования. Он в ярости заметался по комнате, кусая то правый, то левый кулаки. Соленый смылся в одну сторону, Горчица — в другую, оставив Сэмов одних на поле брани.
— Непрально иметь статуйки вообще. Тем более, голые. Это против закона Божьего. «Не сотвори себе кумира…»
— Черт тебя побери, я и не творил, я ж не собираюсь молиться ей…
— Так и будет… так будет. Католическая безделушка. Мож быть, это Дева Мария.
Маленький Сэм сомневался в этом. Его воспитали в доброй пресвитерианской ненависти к католикам и всему тому, что они делали и говорили, но он и подумать не мог, что они зайдут настолько далеко, чтобы представить деву Марию полностью раздетой.
— Нет, нет, что ты! Смотри, ее имя вот здесь, на подставке — Аврора. Просто девица и все.
— Как ты думаешь, апостол Павел принес бы с собой такое? — потребовал ответа Большой Сэм. — Или… — он решил, что последующий аргумент будет иметь больший вес для Маленького Сэма — …бедная тетя Бекки, что еще не остыла в могиле!
— Скорее всего, нет. Святой Павел ненавидел женщин так же, как ты. А что касается тети Бекки, нам ведь не нужен кувшин, так чего ж волноваться? Хватит жевать свои кулаки, притворись, что ты взрослый, даже если это не так, Сэмми. Покажи, что умеешь одеваться сам, как мужчина.
