— Спасибо. Спасибо.
От Большого Сэма веяло зловещим спокойствием.
— Я абсолютно удовлетворен сравнением с апостолом Павлом. Моя совесть правит моими поступками, слышишь ты, старый похабник!
— Ну и похлебку ты наварил из болтовни, — сказал Маленький Сэм, снимая с гвоздя свои брюки. — Твой желудок вряд ли согласится на это. Прими-ка лучше соды. Твоя совесть, или как ты там ее назвал, тут не при чем — все это твои предрассудки. Посмотри-ка на того писателя. Разве он не наставил с полдюжины таких статуэток в своем летней лачуге у реки?
— Если он дурак и… развратник… ты тоже должен быть таким? Подумай об этом и о своей бессмертной душе, Сэм Дарк.
— Сегодня не мой день, чтобы думать, — спокойно ответил Маленький Сэм. — А теперь, когда ты выпустил пар, просто возьми и поставь на огонь горшок с кашей. Тебе полегчает, когда позавтракаешь. Трудно оценить произведение искусства на пустой желудок, Сэмми.
Большой Сэм уставился на него. Затем схватил горшок, распахнул дверь и вышвырнул его наружу. Горшок ударился о скалу, загремел и шлепнулся на прибрежный песок. Соленый и Горчица бросились за ним.
— Когда-нибудь ты сведешь меня с ума, — мрачно сказал Маленький Сэм. — Ты просто узколобый, бездушный девственник, вот кто ты такой. Не будь у тебя столь извращенного ума, ты бы не швырялся вещами, увидев ноги каменной женщины. Твои собственные, что торчат из-под рубашки, позволь мне сказать, далеки от изящества. Тебе бы следовало носить пижаму, Сэмми.
— Я выбросил твой горшок, чтобы показать, что не шучу, — взревел Большой Сэм. — Я сказал, что в этом доме не будет голых потаскушек, Сэм Дарк. Я не ханжа, но не допущу здесь голых баб.
— Ори еще громче, не можешь? Это мой дом, — парировал Маленький Сэм.
— Вот как? Очень хорошо. Очень хорошо. Скажу тебе прямо здесь и сейчас. Он маловат для меня, тебя и твоего Рева.
— Ты не первый, кому в голову пришла эта мысль, — сказал Маленький Сэм. — В последнее время я слишком часто получаю твои щипки.
Большой Сэм прекратил расхаживать и принял позу, важную настолько, насколько возможно для мужчины в ночной рубашке, собирающегося изложить ультиматум, который, без сомнения, должен был привести Маленького Сэма в чувство.
— Я вытерпел все, что мог. Я годами мирился со всеми твоими черепами, но здесь и сейчас скажу тебе прямо, Сэм Дарк, я не потерплю эту гадость. Если она останется здесь, я уйду…
— Уходи или оставайся, твое дело. Аврора будет стоять здесь, на полке с часами, — ответил Маленький Сэм, выходя из дома и спускаясь вниз по камням, чтобы подобрать свой несчастный горшок для каши.
Завтрак прошел в мрачном молчании. Большой Сэм казался полным решимости, но это не обеспокоило Маленького Сэма. На той неделе у них случилась ссора покрупней, когда он подловил Большого Сэма на краже куска пирога с изюмом, который отложил для себя. Но когда молчаливый завтрак был закончен, и Большой Сэм демонстративно вытащил из-под койки потрепанный разбухший саквояж и начал паковать в него свои невеликие пожитки, Маленький Сэм понял, что шутки закончились. Ну что ж, ладно. Большой Сэм не должен думать, что может давить на него, чтобы он отказался от Авроры. Он выиграл ее и намерен хранить, а Большой Сэм может ступать в царство Аида. Маленький Сэм так и подумал — в царство Аида. Он нашел это название во время своих теологических чтений и подумал, что оно звучит внушительней, чем ад.
Маленький Сэм из-под ресниц своих светлых глаз украдкой наблюдал за Большим Сэмом, пока мыл посуду и кормил Горчицу, которая принялась царапать оконное стекло. Солнечные лучи оказались обманом, раздраженно отметил он, это утро — одно из тихих, темных и туманных, словно нарочно созданных, чтобы испортить настроение. Вот что произошло из-за лестниц и зеркал.
Большой Сэм упаковал портрет Лорье и модель корабля с малиновым корпусом и белыми парусами, что давно украшал угловую полку над его топчаном. Парусник бесспорно принадлежал ему. Но когда дело дошло до их маленькой библиотеки, появились трудности.
— Какие из книг мне взять? — холодно потребовал он.
— Какие хочешь, — сказал Маленький Сэм, доставая свою доску для выпечки. Из всех имеющихся книг, его интересовали лишь две. «Жития великомучеников» Фокса и «Ужасное признание и казнь Джона Мердока (одного из эмигрантов, что недавно покинул эту страну), повешенного в Броквилле (Верхняя Канада) 3-го числа прошлого сентября за бесчеловечное убийство своего собственного брата».
Увидев, что Большой Сэм укладывает последнюю в саквояж, Маленький Сэм с трудом сдержал горестный стон.
— Я оставляю тебе «Великомучеников» и все эти грошовые романы, — оправдываясь, сказал Большой Сэм. — Как насчет собаки и кошки?
— Лучше возьми кошку, — ответил Маленький Сэм, отмеряя муку. — Она подойдет к твоим усам.
Большого Сэма это устроило. Горчица была его любимицей.
— А говорящую доску?
[14]
— Забирай. Я не имею дел с дьяволом.
Большой Сэм закрыл и стянул ремнем свой саквояж, посадил сопротивляющуюся Горчицу в сумку и, закинув ее на плечо, а воскресную шляпу на голову, вышел из дома и зашагал по дороге, даже не взглянув на Маленького Сэма, который демонстративно готовил пирог с изюмом.
Маленький Сэм проводил его все еще скептическим взглядом. Затем посмотрел на прекрасную белоснежную причину ссоры, ликующую на полке рядом с часами.
«Итак, он не выбросил тебя, моя красавица, и будь я проклят, если ему это удастся. Нет, сэр. Я сказал, и я сделаю. Во всяком случае, мои уши не будут больше болеть, слушая его старый эпос. И я снова смогу носить свои серьги».
Маленький Сэм на самом деле считал, что Большой Сэм вернется, когда остынет. Но он недооценил силу принципов и упрямства Большого Сэма. Вскоре он услышал, что тот арендовал старую лачугу Тома Уилкинса в Бухте Большой Пятницы и устроился там. Но не с Горчицей. Если Большой Сэм не вернулся, то это сделала Горчица. Она поскреблась в окно три дня спустя после своего унизительного отбытия в сумке. Маленький Сэм впустил ее и накормил. Не его вина, что Большой Сэм не может позаботиться о кошке. Он, Маленький Сэм, не собирался молча смотреть на страдания животного. Горчица оставалась дома до воскресенья, когда Большой Сэм, зная, что Маленький Сэм находится на безопасном расстоянии в церкви, и помня тактику Гомера Пенхаллоу, пришел в Бухту Малой Пятницы и забрал кошку. Но безуспешно. Горчица снова вернулась… и еще раз. После третьей попытки Большой Сэм с горечью в душе сдался.
— Очень мне нужен эта старая облезлая кошка! — заявил он Стэнтону Гранди. — Бог знает, что не нужна. Меня угнетает лишь то, что он знал, что тварь вернется. Потому и отдал ее. Что за нутро у этого человека! Я слышал, он тут ходит повсюду и распространяет обо мне слухи, что я скоро заболею от соленой трески и буду рад вернуться ради запаха вкусной еды. Посмотрим… посмотрим. Я никогда не был рабом своего желудка, как он. Ты, наверное, слышал сплетню, что я съел кусок его чертова пирога с изюмом, который он приберег для себя, жадная свинья. И что мне слишком одиноко в Большой Пятнице из-за склонности к беседам. Да, сэр, он так и сказал. Мне? Одиноко? Это место подходит для меня лучше всех на земле. Взгляни вокруг. Я люблю природу, сэр. Мое любимое существо — луна. А эти стада коров на пастбище — я могу часами смотреть на них. Они — все общество, что я хочу, настоящая верная компания. Нет, — с чувством добавил Большой Сэм, — пусть у Маленького Сэма имеются плюсы. Какие сливовые пудинги он умеет готовить! И нет на свете ничего лучше его креветочной похлебки, от которой не оторваться, пока не объешься. Но у меня есть душа, о которой надо подумать, не так ли? А мои принципы?
