— …И каким бы оно ни было, я хочу попробовать это с Ноэлем и ни с кем другим.
Таким образом, атакованная с тыла, миссис Говард сдалась. Но поставила одно условие. Гей и Ноэль должны подождать год до свадьбы. Восемнадцать лет — слишком ранний возраст для замужества. Она не могла так быстро сдаться Гей. И у миссис Говард имелась другая причина. Дэнди Дарк ненавидел Гибсонов. И если у Дэнди Дарка имелось право распорядиться кувшином, а Гей выйдет замуж за одного из Гибсонов, миссис Говард предполагала, что в этом случае потеряет свой последний шанс на кувшин. Эта тайная мысль укрепила ее в противостоянии мольбам Гей и уговорам Ноэля, которым, в ином случае, она вполне могла бы уступить. Ноэль мрачно подписался на условие. Гей — легко. Она была рада заплатить за материнскую уступку небольшим ожиданием. Так трудно делать что-то против воли матери. Да и быть помолвленной очень приятно. Заполнять сундук с приданым. Конечно, она догадывалась о надеждах клана, что за год ее решение может измениться. Как будто что-то могло помешать ей любить Ноэля. В ту ночь она поцеловала его кольцо, прежде чем заснуть. Дорогая кузина Маэла! Если бы она жила поближе. Гей хотелось, чтобы она была рядом, когда наступит время свадьбы. Она знала, что все остальные, хоть и молча согласились признать помолвку и сделать все как можно лучше, разотрут в порошок все цветение ее прекрасной любви своей ужасной практичностью и бесконечными внутренними сожалениями, что на месте Ноэля — не Роджер.
Роджер был очень мил. Он желал ей всего доброго своим теплым заботливым голосом — у Роджера такой приятный голос — и сказал, что хочет, чтобы она была счастлива.
— Попадись мне косточка желаний, я бы отдал ее тебе, Гей, — затейливо заявил он. — Говорят, что пока она у тебя есть, можно получить все, что хочешь.
— Но сейчас у меня есть все, что я хочу, — воскликнула Гей. — Теперь, когда мама так мило согласилась, у меня больше нет желаний, кроме… кроме того, чтобы ты… — Гей покраснела, — чтобы все были счастливы так, как я.
— Боюсь, что косточкой желаний в этом случае не обойтись, — сказал Роджер. Но относилось ли его «это» к «нему» или ко «всем», Гей не знала, а спросить не осмелилась. Она побежала в дом, улыбнувшись ему через плечо, словно бросив розу. А затем забыла о нем.
По пути домой Роджер встретил Лунного человека и предложил подвезти. Тот отказался. Он никогда не садился в машину. Но пронзительно взглянул на Роджера.
— Почему бы тебе не полюбить мою Леди Луну? — сказал он. — Я не буду ревновать. Все мужчины могут любить ее, но она — никого. Ты не страдаешь, если любишь, не имея надежды, что она полюбит тебя.
— Я никогда не надеялся, что меня полюбят, но я чертовски страдаю, — ответил Роджер.
II
Клан был потрясен сначала на приеме тети Бекки, затем — сенсационной дракой на кладбище, но роман Питера и Донны пронесся по нему, как циклон. Утопленник Джон оказался почти при смерти.
Питер и Донна хотели бы сохранить свою чудесную тайну до окончательного претворения в жизнь своих планов, но, увидев миссис Тойнби, поняли, что надежда на это потеряна. Донна пошла домой в приподнятом настроении, которое держалось до трех утра. Затем ее охватили страхи и сомнения, обычно подступающие в этот час. Что… что скажет Утопленник Джон? Конечно, сделать он ничего не сможет. Ей нужно просто выйти из дома и уйти вместе с Питером. Но Донне была ненавистна мысль о побеге. Такого никогда не бывало среди Дарков или Пенхаллоу. Более того, сбежав, она потеряет всякий шанс получить кувшин. Конечно, кувшин несравним с Питером. Но если бы заполучить и Питера, и кувшин! Донна подумала, что если последнее зависит от Дэнди, то не все потеряно. Она всегда была его любимицей. Но она как-то слышала слова Дэнди о сбежавших парочках.
Кроме того, Вирджиния. Она никогда не простит Донну. Не то чтобы Вирджиния могла бы сравниться с Питером. Но Донна любила ее. Она была ее единственной подругой. И Донна побаивалась слов упрека, которые могла высказать Вирджиния. Проснувшись утром, Донна думала иначе. Но в три часа ночи мы всегда полны тревоги.
Все оказалось ужасно, именно так, как опасалась Донна. На следующий день миссис Тойнби встретила Утопленника Джона на почте, и он пришел домой в состоянии истинного Утопленника Джона, усугубленном твердым намерением не браниться. Но зато он мог орать.
Донна была полна отваги. Она бесстрашно призналась, что целовалась с Питером у Дома ухаживаний, как и сказала миссис Тойнби.
— Понимаешь, папа, я выхожу за него замуж.
— Ты сошла с ума! — сказал Утопленник Джон.
— Думаю, да, — вздохнула Донна. — Но, папа, это такое приятное безумие.
Утопленник Джон в очередной раз пожалел, что позволил Донне, когда она была подростком, провести год в Женском колледже в Кингспорте. Именно там она научилась этому непочтительному нахальству, что всегда било ему под дых. Он не осмелился браниться, но стукнул по столу и сообщил Донне, что она никогда больше не заговорит с Питером Пенхаллоу. И если она…
— Но мне придется разговаривать с ним снова и снова, папа. Никто не сможет жить в абсолютном молчании с собственным мужем, ты же знаешь.
И опять то же самое. Но Донна, несмотря на внешнюю наглость и бесстрашие, внутренне содрогнулась. Она знала своего отца. Когда в тот же день пришел Питер, Утопленник Джон встретил его в дверях и спросил, что за дело привело его сюда.
— Я пришел к Донне, — весело ответил ему Питер. — Я женюсь на ней, знаете ли.
— Мой милый мальчик, — о, Утопленник Джон постарался наполнить фразу пренебрежением — ты слишком много возомнил о себе.
Он захлопнул дверь перед носом Питера. Питер решил было влезть через окно. Но подумал, что Утопленник Джон способен арестовать его за вторжение со взломом. Но где, черт побери, Донна? Могла бы, по крайней мере, выглянуть в окно.
Тем временем Донна, с головной болью, рыдала, лежа на кровати и не зная о приходе Питера. Как жестока Текла. Она заявила, что для женщины должно быть достаточно одного мужа, как и одной религии. Но Текла всегда ненавидела замужество Донны. У нее нет подруг… она так одинока в этом жестоком, бесчувственном мире клана. Но она все равно выйдет замуж за Питера.
Это оказалось не просто. Питер, который, при желании, не колеблясь, увез бы невесту из Конго или Юкатана, обнаружил, что увести невесту из клана Дарков или Пенхаллоу предприятие совсем иного рода. Он даже не мог увидеть Донну. Утопленник Джон не впускал его в дом и не выпускал оттуда дочь. Конечно, это не могло продолжаться бесконечно. Утопленник Джон не мог вечно держать ее взаперти, и в конце концов Питер и Донна нашли бы путь друг к другу. Но звездные пути, как думала Донна, сложились против них. Однажды вечером она чихнула, на следующий день у нее воспалились глаза. Затем вызвали Роджера, и он сказал, что Донна подхватила корь.
Конечно, было бы куда более романтично, заболей она чахоткой или менингитом, или грудной жабой. Но честный хроникер может писать лишь правду. Донна Дарк заболела корью и чуть не умерла от нее.
