Гей поблагодарила Роджера в дверях танцевального зала, не позволив ему ни войти, ни подождать ее. Она прошла через веранду, со смехом приветствуя знакомых, быстро бросая взгляд на обнимающиеся в темных уголках парочки. Затем — через зал, мимо грубых стульев и красных фонариков. Зал был полон извивающихся пар, и у Гей закружилась голова. Она остановилась у двери и осмотрелась. Головокружение прошло, губы перестали дрожать. Нигде не видно ни Ноэля, ни Нэн. Возможно, их здесь и не было, но есть еще небольшой зал для танцев, она должна заглянуть туда. Она пробралась через толпу и вошла. Смех, что звучал там перед ее появлением, внезапно стих. Здесь собралось несколько пар, но Гей видела только Ноэля и Нэн. Примостившись на краю стола, где стояла чаша для пунша, они ели сэндвичи. Точнее говоря, один сэндвич, откусывая от него по очереди. Нэн в новом платье дерзкого покроя — с почти полностью открытой спиной — из вуали цвета розы и лаванды, хохотала, держа сэндвич у рта Ноэля, когда наступившая вдруг тишина, вызванная появлением Гей, заставила ее оглянуться. Злой, триумфальный блеск мелькнул в ее глазах.
— Сейчас, еще один последний кусочек, Гей, дорогая, — небрежно бросила она в сторону Гей, но та уже выбежала прочь, в боли и холоде отчаяния, пронзившего все ее существо. Через зал, через веранду, вниз по ступенькам. В ночь, где она могла остаться одна. Если бы мгновенно попасть туда, где темно и холодно, где нет ни огней, ни смеха, о, да, никакого смеха! Она думала, что все смеются над нею — над нею, Гей Пенхаллоу, над обманутой Гей Пенхаллоу. На бегу она бездумно сорвала тонкое ожерелье из золотых бусинок — подарок Ноэля — и отшвырнула его. Золотые бусинки рассыпались в пыли дороги, словно крошечные звездочки в бледном осеннем лунном свете, но Гей и не подумала остановиться и собрать их. Задержись она хоть на мгновение, и ей было бы не сдержать и не остановить крика боли. Фары припозднившихся авто освещали обезумевшую бегущую по дороге фигурку, а одна машина чуть не сбила ее. Гей пожалела, что этого не случилось. Когда же она доберется туда, где никого нет? Дорога казалась бесконечной… бесконечной, словно придется вечно бежать по ней, а если остановиться — разобьётся сердце.
В конце концов она добралась до Майского Леса. В гостиной горел свет. Мама не спала. Гей не могла видеть ее. Она не могла никого видеть. Она задыхалась от рыданий. Ее красивое медового цвета платье висело клочьями, мокрое от росы, изодранное кустами вдоль дороги. Но это было неважно. Какое ей теперь дело до платьев. Теперь все неважно. Гей слепо добрела в уголок березовой рощи и рухнула в папоротник и горькую сумятицу отчаяния. Горечь всех обманутых женщин текла через ее юное сердце. Мир рухнул для нее. Нет больше ничего, ничего. Никто никогда еще так не страдал, никто не будет так страдать вновь. Как ей жить дальше? Разве можно жить в таком отчаянии?
А все из-за этого ужасного кувшина. Тетя Бекки, казалось, ядовито смеялась из своей могилы. И весь свет скоро будет смеяться и особенно Уильям И.
VII
Пенникьюик Дарк решил, что должен жениться. Не без долгих и мучительных раздумий. Много лет Пенни считал, что навсегда останется холостяком. В молодости он был вполне горд собой, будучи немного сердцеедом. Он намеревался когда-нибудь жениться. Но пока он принимал решение, избранная леди каким-то образом, оказывалась помолвленной с кем-то другим. Так он и додрейфовал до штилевой полосы в матримониальных перспективах, прежде чем осознал это. Молодые девушки стали считать его одним из старичков, а девы подходящего возраста уже превратились в замужних дам. Клан переместил Пенни в разряд убежденных холостяков. Поначалу Пенни возмущало это. Но по прошествии лет он смирился. Что привлекательного для него в женитьбе? У него достаточно денег, чтобы не работать, небольшой уютный дом в Серебряной Бухте, вполне сносная экономка в лице старой тетки Руфь Пенхаллоу, славный маленький автомобиль, чтобы объезжать окрестности, и два великолепных кота — всегда у его ног. Питер Первый и Питер Второй, которые спали в ногах его постели и ели за его столом. Что больше могла дать ему женитьба? Он самодовольно сравнивал свою долю с жизнью большинства знакомых ему женатых мужчин.
Он бы мог поклясться, что не хотел бы получить ни одну из их жен в качестве дара. Что касается семьи, то на свете вполне достаточно Дарков и Пенхаллоу и без его вклада. «Пусть лучше иссякнет дурная кровь». Пенни недовольно ворчал, когда дядя Пиппин подтрунивал над ним по поводу его холостяцкого положения. Ему нравилось сидеть в церкви и жалеть Чарли Пенхаллоу, который располагался на скамье впереди, что тому приходится покупать платья для семи глупых дочерей и смотреть на все это. Данная жалость имела для Пенни особый привкус, потому что миссис Чарли была когда-то единственной девушкой, которую Пенни всерьез рассматривал как кандидатуру будущей жены. Но прежде чем он пришел к выводу, что хочет этого, она вышла замуж за Чарли. Тогда Пенни убедил себя, что ему все равно, но ныне, в зрелые пятьдесят, перебирая свои былые увлечения, как пес вспоминает, сколько закопал костей, он постоянно возвращался мыслями к Эми Дарк. Это означало, что воспоминания о ней все еще жалили его. Эми была милой девушкой, да и сейчас оставалась милой женщиной, несмотря на семь дочерей и двоих сыновей, и иногда, когда Пенни смотрел на нее в церкви, он чувствовал смутное сожаление, что она не дождалась, пока он решал, хочет ли ее или нет.
Но в целом, холостяцкое существование очень устраивало Пенни. Ему нравилось утверждать, что «сохранил юношеское сердце», и не подозревал, что молодые считают его старым ловеласом. Он же считал себя вполне денди, которым восхищается семейство. Он мог приходить и уходить, когда пожелает. У него не было никаких обязательств или обязанностей.
Так или иначе, в последние годы сомнения в правильности решения остаться холостяком время от времени терзали его. Тетя Руфь старела, ее сердце могло сдать в любой момент. Где тогда, разрази ее гром, он найдет подходящую экономку? Ревматизм уже начинал крутить ноги, а его дед, Рональд Пенхаллоу, долгие годы был калекой. Если его, Пенни, дела пойдут таким образом, кто будет ему прислуживать? А если ревматизм доберется до сердца, как это случилось с дядей Алеком, а в доме не будет экономки, он может умереть ночью, и никто долго не узнает об этом. Скорбная мысль о себе, лежащем мертвым неделю за неделей, всеми забытом, была невыносима. Вероятно, лучше жениться, пока не стало слишком поздно. Но все эти мимолетные страхи, возможно, и не подвигли бы его к действию, если бы не тетя Бекки со своим кувшином. Пенни хотел кувшин. Не то, чтобы он был расположен к сей вещи, но получить ее — вопрос справедливости. Его отцом был старший брат Теодора Дарка, и его семья имела все права на кувшин. Но Пенни справедливо полагал, что, оставаясь неженатым, он упускает этот шанс. Тетя Бекки высказалась вполне определенно. Ситуация склоняла чашу весов в сторону женитьбы, и Пенни, с тяжким вздохом сожаления о своем беззаботном и легком существовании, с каковым придется расстаться, принял решение, что женится, даже если это убьет его.
VIII
Оставалось выбрать леди. Непростое дело. Но, вероятно, попроще, чем тридцать лет назад. Масштаб выбора уже не так широк, в чем Пенни горестно признался самому себе. Он не собирался жениться за пределами клана. В двадцать пять он забавлялся этой отважной мыслью, но разумный мужчина пятидесяти трех не станет так рисковать. Какая же из старых дев или вдов может стать миссис Пенни Дарк? Поскольку, как решил Пенни со следующим вздохом, ею должна стать либо вдова, либо старая дева. Несмотря на юношеские замашки, Пенни был отнюдь не глуп и прекрасно осознавал, что ни одна молодая девушка не посмотрит в его сторону. Для этого, как он цинично определил, у него недостаточно денег. Он принялся сопоставлять достоинства старых дев и вдов. Старая дева не очень привлекала его. Ему претила мысль жениться на женщине, которой не соблазнился ни один мужчина. Но тогда — вдова! Слишком опытная в том, как управлять мужчинами. Лучше уж благодарная старая дева — она всегда будет помнить, от чего он ее спас. Итак, он рассмотрит их всех.
