Он посмотрел на мистера Парнаса. Тот ободряюще кивнул. Это нисколько не успокоило Линуса. Директор приюта вполне мог оказаться коварнее Люси, несмотря на свои цветные носки и волшебную улыбку.
Линус с трудом выкинул эту улыбку из головы.
Он сможет войти. Сможет. Он не ребенок.
– Я буду рад увидеть твою комнату, Люси. Очень надеюсь, что у тебя прибрано. Беспорядок в комнате – признак беспорядка в уме.
– Неужели, мистер Бейкер? – спросил Люси. – Что ж, давайте проверим, каков мой ум.
Линус был уверен, что испытывает сейчас тот самый стресс, от которого предостерегал его врач.
Он подошел и встал рядом с Люси.
Посмотрел на него сверху вниз.
Люси усмехнулся.
У мальчика было явно больше зубов, чем у обычных людей.
Дверь скрипнула на петлях, и открылось небольшое пространство с узкой кроватью, накрытой клетчатым одеялом. Рядом на комоде размещалась коллекция камушков с прожилками кварца. На стенах были развешаны виниловые пластинки, прикрепленные канцелярскими кнопками через отверстие в центре: Литтл Ричард, Биг Боппер, Фрэнки Лаймон и «Тинейджерс», Ричи Валенс и Бадди Холли…
Линус с удивлением узнал многие из пластинок, потому что такие же имелись в его собственном доме. Сколько вечеров он слушал «Пегги Сью», «Это будет день» и «Кружево шантильи»!
За исключением Лита Ричарда и Фрэнки Лаймона, у всех этих исполнителей было кое-что общее. Мрачно – да, но логика есть. Линусу стало нехорошо. Он даже не заметил, как Люси закрыл дверь.
– День, когда умерла музыка, – произнес мальчик.
– Что?
Люси указал рукой на пластинки:
– Бадди Холли, Ричи Валенс и Биг Боппер.
– Они погибли в авиакатастрофе, – тихо сказал Линус.
Люси кивнул и оттолкнулся от двери.
– Ричи и Боппер вообще не должны были лететь в этом самолете. Вы знали?
Он знал.
– Да.
– Боппер заболел, и ему уступили место.
Место уступил Уэйлон Дженнингс, вспомнил Линус.
– А Ричи выиграл свое место в орлянку. Бадди арендовал самолет, потому что не хотел ехать в автобусе.
Люси протянул руку и коснулся «Кружева шантильи», глядя на пластинку почти с благоговением.
– Плохие погодные условия, ошибки пилота – в результате пространственная дезориентация… Странно, правда? – Он улыбнулся Линусу. – Я люблю музыку, она делает меня счастливым. И я люблю смерть. И то и другое смешивается. Все они погибли случайно, а потом люди сложили о них песни. Мне нравятся эти песни, но не так сильно, как те, что поют умершие люди.
Линус закашлялся:
– Я… я тоже люблю музыку. У меня дома эти записи есть.
Люси оживился:
– Вы любите музыку мертвых людей?
Линус пожал плечами:
– Наверное, можно и так сказать. Чем старше музыка, тем более вероятно, что певец мертв.
– Ага, – выдохнул Люси. В его глазах зажегся красный огонек. – Это правда. Смерть прекрасна для музыки. Умершие певцы звучат как призраки.
Линус подумал, что неплохо бы сменить тему:
– Мне нравится твоя комната.
Люси огляделся, красный свет в его глазах погас.
– Я доволен. Мне нравится иметь свою комнату. Артур говорит, что важно быть независимым. – Линус мог поклясться, что видит в его глазах почти страх. – Только если Артур не уходит от меня слишком далеко… Но я не трус! Я и один могу быть! На самом деле я почти все время один!
Линус приподнял бровь:
– Все время? О, это нехорошо. Мне нужно поговорить с мистером Парнасом. Ребенок твоего возраста не должен быть все время один…
– Да нет! – воскликнул Люси. – Я имел в виду, что я никогда не бываю один! Куда бы я ни пошел, он со мной! Он как тень. Это так раздражает!
– Хорошо, если так.
Люси яростно кивнул:
– Да! Именно так. Не нужно говорить об этом с Артуром или жаловаться на меня в отчете. – Он улыбнулся почти ангельски. – Клянусь, я хороший человек. – Улыбка исчезла. – Только не заглядывайте под мою кровать. А если заглянете, то имейте в виду: скелет птицы не мой, и я не знаю, кто его туда положил. Пусть тот, кто это сделал, будет наказан за плохой поступок.
Линус смотрел на него завороженно.
– Ладно! – Люси внезапно схватил Линуса за руку. – Все! Комнату мою вы увидели, а больше вам здесь делать нечего!
Он потянул Линуса за собой и распахнул дверь:
– Артур! Ему все понравилось, и вообще я хороший человек! И ему нравится такая же музыка, как и мне! Музыка мертвых!
Мистер Парнас поднял голову от книги:
– Неужели? Музыка мертвых?
Люси заглянул Линусу в глаза, все еще крепко держа его за руку:
– Нам обоим нравятся мертвые вещи, правда, мистер Бейкер?
Линус растерялся.
Люси отпустил его руку и снова лег на пол возле мистера Парнаса, сложив руки на животе и уставившись в потолок.
– Мой мозг заполнен пауками, зарывающими яйца в серое вещество. Скоро они вылупятся и поглотят меня.
Линус совершенно не представлял, что делать.
К счастью, представлял мистер Парнас. Он закрыл книгу и положил ее на маленький столик рядом с креслами, а потом легонько постучал мыском ботинка по плечу Люси.
– Выразительно. Чуть позже мы об этом поговорим. Сначала мистер Бейкер хотел бы понаблюдать. Ты не против?
Люси взглянул на Линуса, потом вновь уставился в потолок.
– Пускай. Он любит мертвые вещи почти так же, как я.
– Какая удача, – сказал мистер Парнас, жестом предлагая Линусу занять свободный стул. – Где мы остановились перед тем, как пришел мистер Бейкер?
Линус сел и достал блокнот с карандашом. Пальцы дрожали.
– Категорический императив, – ответил Люси. – Кант.
– А, верно! – воскликнул мистер Парнас. – Спасибо, что напомнил. А что Кант сказал о категорическом императиве?
Люси вздохнул:
– Это высший принцип морали. Рационально необходимый и безусловный принцип, которому мы должны всегда следовать, невзирая на любые природные желания или наклонности.
– А был ли Кант прав?
– Что быть аморальным – значит быть иррациональным?
– Да.
Люси наморщил лоб:
– Нет?
– Почему?
– Потому что не все делится на черное и белое. Как бы ты ни старался, не удастся идти по одному пути, не сбиваясь. И это не значит, что ты плохой человек.
