– А я думаю, что довольно мило.
Она повернулась и направилась в дом. Линус озадаченно смотрел ей вслед.
Полом в избушке служила земля – трава образовывала толстый ковер. С потолка свисали кашпо с цветами. На стенах сидели маленькие синие крабы и улитки в зелено-золотистых раковинах. В открытые окна влетал шум моря. Этот звук становился для Линуса привычным. Он будет скучать по нему, когда вернется домой.
Угощение стояло на деревянном узком столике: сэндвичи, картофельный салат и клубника – такая красная, что она казалась Линусу ненастоящей, пока Теодор, надкусив ягоду, не закатил глаза в полном экстазе.
Артур Парнас сидел в старом кресле, сложив руки на коленях, и с улыбкой наблюдал, как дети быстро поглощали еду, хотя Зоя увещевала их, чтобы они не торопились. От экспедиции у всех разгорелся аппетит; в животе у Линуса тоже урчало.
– Рад видеть тебя целым и невредимым, – сказал Линус, неловко переминаясь с ноги на ногу рядом с креслом.
Артур запрокинул голову:
– Знаю, я очень храбрый.
Линус фыркнул:
– Верно. О тебе будут слагать легенды.
– Мне бы это понравилось.
– Не сомневаюсь.
Артур улыбнулся:
– Мне уже поведали, как ты хорошо о них заботился в мое отсутствие.
Линус покачал головой:
– Люси, видимо, наболтал…
– Нет, Сэл.
Линус удивленно моргнул:
– Повтори?
– Сэл сказал, что ты держал Талию за руку, когда ей становилось страшно. И что ты всех слушал, позволяя принимать собственные решения.
Линус смутился:
– Да я просто… просто им подыгрывал.
– Все равно спасибо. Уверен, ты понимаешь, что из его уст это высокая похвала.
Линус понимал.
– Потихоньку ко мне привыкает.
Артур покачал головой:
– Не в этом дело. Он… умеет видеть людей. Пожалуй, лучше нас всех. Умеет видеть хорошее в людях. И плохое. За свою короткую жизнь он повидал всяких. И научился видеть то, что другие не могут.
– Я ничего особенного не сделал, – пожал плечами Линус, не вполне понимая, куда идет разговор. – Я такой, какой есть, и не способен притворяться. Однако стараюсь быть лучше по мере сил.
Артур посмотрел на него с печалью, взял руку Линуса в свою и коротко ее пожал.
– О большем нельзя и просить… Ну, как вам угощение, исследователи?
– Отлично! – сказал Чонси, запихивая в рот сэндвич целиком. Сэндвич погрузился в полупрозрачное тело и начал распадаться.
– Лучше бы нашли настоящее сокровище, – проворчал Люси.
– А если сокровищем была дружба, которую мы укрепили по пути? – спросил Артур.
Люси скривился:
– Мы все и так друзья. А мне нужны рубины.
Теодор оживился и вопросительно чирикнул.
– Нет, – сказала Талия, жуя картофельный салат. В ее бороде застряли кусочки яйца. – Рубинов тут нет.
Теодор опустил крылья.
– Зато есть пирог, – сказала Зоя. – Испечен специально для тебя.
Люси вздохнул:
– Ну, пирог так пирог…
– Уверен, он понравится тебе не меньше рубинов, – сказал Артур и оглянулся на Линуса. – Ты проголодался, мой дорогой исследователь?
Линус кивнул и подошел к столу.
Среди шумной пирушки (Чонси зарылся в пирог всем лицом) и хохота (Чонси прыснул и осыпал всех крошками пирога, когда Люси рассказал неприличный анекдот, совершенно неуместный для мальчика его возраста) Линус обратил внимание, что Зоя и Фи выскользнули за дверь. Артур и другие дети этого не заметили («Чонси! – смеясь, вскричал Люси. – Ты попал своим пирогом прямо мне в нос!»). Линус внезапно решил посмотреть, что задумали спрайты.
Он нашел их за домом. Зоя положила руку Фи на плечо. Их крылья блестели в лучах света, пронизывающих кроны деревьев.
– А что ты чувствовала? – спрашивала Зоя у Фи.
Они не обернулись в его сторону, хотя наверняка знали о его присутствии. Линус давно уже не умел передвигаться бесшумно.
– Землю, – ответила Фи. – Деревья. Их корни под землей. Как будто… как будто они меня ждали. Они меня слушали.
Зоя выглядела довольной.
– Точно. Там, под нами, скрыт целый мир, который мы с тобой способны видеть. Большинству это недоступно. Нам повезло. Мы умеем чувствовать то, что другие не могут.
Фи смотрела в лес, ее крылья трепетали.
– Мне нравятся деревья. Больше, чем нравятся многие люди.
Линус не удержался и хмыкнул. Спрайты повернули головы и посмотрели на него.
– Извините, – пробормотал он. – Мне очень жаль. Я… я не должен был вмешиваться.
– Ты хочешь что-то сказать? – спросила Зоя.
Он отрицательно качнул головой, но передумал и стал объяснять:
– Просто… у меня есть подсолнухи. Возле моего дома, в городе. – Он ощутил укол ностальгии. – Они не всегда растут так, как мне нравится, но я их всегда сажаю и ухаживаю за ними. И я привязан к ним сильнее, чем к большинству людей.
Фи склонила голову набок:
– Подсолнухи?
Линус вытер лоб:
– Да. Они… не такие красивые, как цветы в саду Талии или как деревья в этом лесу, но они добавляют красок в серый цвет города и дождливого неба.
– А ты любишь яркие краски? – спросила Фи.
– Да, – кивнул Линус. – Лучше яркие. Это вроде бы и не очень важно, но порой в жизни играет роль и малое.
– Все с чего-то начинается. – Зоя погладила Фи по голове. – И если мы по-настоящему заботимся о том, что мы выращиваем, то результаты могут превзойти все наши ожидания. Верно, Линус?
– Конечно, – сказал Линус, зная, что они обе внимательно слушают каждое его слово. И меньшее, что он мог сделать, – это быть искренним. – Честно говоря, я скучаю по ним больше, чем ожидал. Странно, да?
– Нет, – покачала головой Фи. – Я бы тоже скучала по этому лесу, если бы мне когда-нибудь пришлось отсюда уехать.
Линус почувствовал себя неловко.
– Да, я понимаю. – Он посмотрел на деревья. – Безусловно, лес очень красивый, с этим не поспоришь.
– Популус тремулоидес
[2], – проговорила Фи.
– Что, прости? – удивился Линус.
– Популус тремулоидес, – повторила Фи. – Я о них читала. Трепещущие осины. Они всегда растут вместе, образуя большие рощи. Их стволы почти белые, а листья имеют желтоватый оттенок, почти золотой. Как солнце. Как подсолнухи.
