– Сэл?
– Здесь я пишу, – тихо ответил Сэл. – Я люблю писать. Я не… не очень хорошо пишу и, наверное, не должен…
– Помнится, на прошлой неделе ты читал отрывок. Сам написал?
Сэл кивнул.
– По-моему, это было очень здорово. Гораздо лучше, чем я сам сумел бы написать. Я умею заполнить отчет, но на этом мои творческие способности заканчиваются. А почему не компьютер?
– Мерцание монитора режет глаза. И мне нравится звук пишущей машинки.
Линус улыбнулся:
– Понимаю. В стуке машинки есть что-то волшебное, чего компьютер лишен. Я сам целыми днями сижу перед экраном на работе. К вечеру начинают болеть глаза, хотя, думаю, у тебя зрение должно быть получше моего.
– Только я не хочу говорить вам о том, что я пишу, – быстро сказал Сэл.
– Конечно, – легко согласился Линус. – Это личное. Не готов делиться – не говори.
Сэл немного успокоился.
– Просто… иногда мои тексты вообще не имеют смысла. Я пытаюсь записать мысли, чтобы найти в них порядок, но… – Он замялся, пытаясь подобрать точные слова.
– Это личное, – повторил Линус. – Рано или поздно ты найдешь свой порядок. То, что ты читал тогда на уроке, мне понравилось. Давно пишешь?
– Два месяца. Может, немного меньше.
То есть с тех пор, как приехал на Марсий.
– А раньше не писал?
Сэл покачал головой:
– Никогда… Мне раньше не позволяли. До того, как я приехал сюда.
– А здесь позволил директор?
– Он спросил меня, чего я хочу больше всего. В течение первого месяца он спрашивал меня примерно раз в неделю.
– И ты попросил пишущую машинку?
– Нет. – Сэл посмотрел на Каллиопу. – Я сказал, что не хочу снова переезжать. Что больше всего я хочу остаться здесь.
Линус заморгал от этого неожиданного ответа:
– И что он ответил?
– Что сделает для этого все возможное. Потом я попросил машинку. Зоя принесла ее на следующий день. А остальные нашли на чердаке стол и очистили его. Талия говорит, она так долго его полировала, чуть борода не выпала от всей этой химии. И мне устроили сюрприз. – Губы мальчика дрогнули в улыбке. – Такой был хороший день. Как будто мой день рождения.
Линус скрестил руки, чтобы они не дрожали.
– Почему же ты поставил стол в гардеробную? По-моему, он отлично смотрелся бы перед окном.
Сэл пожал плечами:
– В гардеробе мне легче чувствовать себя маленьким. Я пока не готов быть большим.
– Может, теперь готов? – осторожно проговорил Линус. – Твоя комната побольше, чем гардеробная, но не настолько, чтобы не чувствовать стен. Как деревья в ночи, – ты их видишь, а они тебя нет. Вопрос перспективы.
Сэл смотрел в пол:
– Я никогда… мне такое и в голову не приходило.
– А может, и не стоит его перемещать. Пусть стоит, где тебе удобно. Вдруг окно вообще будет тебя отвлекать?
– А у вас есть окно там, где вы работаете?
Линус покачал головой. Разговор становился опасно личным.
– Нет. Департамент не… Полагаю, они не любят окон.
– Департамент! – зло проговорил Сэл. – Они… я не…
Линус мысленно выругался. Зря он об этом напомнил.
– Я там работаю. Ты ведь это знал. И считаешь, что я не такой, как другие.
Руки Сэла вновь сжались в кулаки.
– А вдруг такой же?
– Я понимаю, – кивнул Линус. – Учитывая, через что ты прошел… Но пожалуйста, помни: тебе не надо ничего мне доказывать. Это я должен доказать тебе, что я забочусь только о твоих интересах.
– Артур хороший, – сказал Сэл. – Он не… не похож на других директоров. Он не злой.
– Согласен.
– Но вы сказали, что инспектируете его.
Линус нахмурился:
– Я говорил это только в личной беседе. Как ты…
– Я же собака! – перебил Сэл. – У меня отличный слух. Вы говорили, что это не визит, а инспекция. Я не хотел подслушивать, но это и другие говорили. Что нас инспектируют. Вот почему я не украшаю свою комнату, как Талия или Люси. Потому что это всегда временно. Каждый раз, когда я думал, что наконец у меня есть свое место, его у меня отбирали.
– Я тогда имел в виду другое. Наверное, мне надо точнее выбирать слова.
– Так вы не инспектируете Артура?
Линус вздохнул.
– Дело не в Артуре, Сэл. Или, по крайней мере, не только в нем. Я инспектирую приют в целом. Я знаю, что у тебя был… неприятный опыт в прошлом, но клянусь тебе, сейчас все иначе.
Линус не знал, верит ли он сам тому, что говорит.
Сэл настороженно смотрел на него.
– А если вы решите закрыть наш приют? Разве тогда для меня не будет то же самое, что и раньше?
– Не знаю, – тихо произнес Линус. – Я надеюсь, что закрывать не понадобится.
Сэл молчал.
Решив, что хватит злоупотреблять гостеприимством, Линус шагнул к двери. Хотя недавно он сказал Сэлу, что времени у них достаточно, это было неправдой. Время, как всегда, буквально летело. Через две недели настанет пора покидать остров и формулировать рекомендации.
Он улыбнулся Сэлу и уже хотел выйти, когда тот сказал:
– Не могли бы вы мне помочь?
– Да, – с готовностью откликнулся Линус. – Чем?
Мальчик смотрел на Каллиопу, почесывая ее за ушами. Его губы снова дрогнули. Он взглянул на Линуса.
– Передвинуть мой стол. Я, наверное, мог бы и сам, но боюсь поцарапать стены или пол.
Линус постарался сохранить на лице нейтральное выражение.
– Если хочешь – пожалуйста. – Он расстегнул манжеты рубашки и закатал рукава до локтей. – Полагаю, раз стол прошел через дверь гардеробной, то пройдет и обратно.
Сэл кивнул:
– Еле-еле прошел. Надо осторожно. Чонси слишком суетился и ободрал угол стола. Он был ужасно огорчен, но я сказал ему, что ничего страшного. Иногда вещи получают сколы и трещины, но все еще остаются хорошими.
– Они становятся только ценнее, – кивнул Линус. – Готов?
Сэл вошел в гардеробную, выдвинул стул и аккуратно переставил на сиденье пишущую машинку. Придвинул стул поближе к комоду, потом взялся за один конец стола и подождал, пока Линус дойдет до другого.
Они взялись с обеих сторон, и Сэл сосчитал до трех. Маленький старый стол был тяжелым, и Линус вспомнил, как его мать говорила: «Поднимая тяжелое, сгибай колени!» Легкая боль в спине напомнила ему, что он не становится моложе. Сэл делал все легко, играючи; он, наверное, действительно мог передвинуть стол сам.
