– Зачем ты меня пугаешь? – возмутился он. – Хочешь отправить меня в могилу?
– Это Люси, – тихо сказала она. Ее крылья поблескивали в свете луны. – Ему снится кошмар.
Дети стояли в вестибюле главного дома, сгрудившись вокруг хмурого Сэла. Все явно испытали облегчение, увидев Линуса и Зою.
– Все в порядке? – спросил Линус. – Никто не пострадал?
Они помотали головами.
– Такое иногда случается, – пояснила Фи, скрестив руки на груди. – Мы знаем, что делать в таких случаях. Хотя подобного не было уже несколько месяцев.
– Это не значит, что он плохой! – сказал Чонси. Его глаза покачивались на стебельках. – Он просто… все сотрясает. Например, наши комнаты. И весь дом.
– И то, что он может сотрясать дом, не означает, что он хочет причинить нам вред, – сказала Талия, сузив глаза.
Теодор, сидя на плече Сэла, согласно прощебетал.
– Он не против нас, – тихо произнес Сэл. – Просто таков уж он есть.
Линус не сразу понял, зачем они это говорят. Дети боялись, что такое поведение Люси он использует против них. Хотя они, кажется, начали ему доверять, он все еще оставался инспектором из Департамента.
– Я рад, что вы не пострадали, – сказал Линус. – Это самое важное.
Фи выглядела обеспокоенной.
– Конечно, мы не пострадали. Люси не будет нам вредить.
– Я знаю, – ответил Линус.
Сверху донеслось утробное рычание, словно просыпалось какое-то чудище. Линус вздохнул. Похоже, пришло время испытать свою смелость.
– Останешься здесь с ними? – спросил он у Зои.
Она как будто собиралась возразить, но вместо этого кивнула:
– Ладно, если хочешь.
Единственное, чего хотел сейчас Линус, – это по-прежнему спать в своей постели.
– Как думаешь, не вывести детей из дома? – спросил он, глядя на парящую вокруг них мебель.
– Нет. Он им не навредит.
И почему-то Линус ей поверил. Поверил им всем. Он улыбнулся детям и шагнул к лестнице.
– Мистер Бейкер! – Оглянувшись через плечо, Линус увидел, как Чонси машет ему щупальцем. – Мне нравится ваша пижама!
– Хм. Спасибо, я… Зачем ты протянул руку? За комплименты чаевые не дают!
Чонси вздохнул и опустил щупальце.
Талия погладила бороду:
– Если увидите что-нибудь… странное, то помните, что это всего лишь галлюцинация.
Линус сглотнул ком в горле:
– Хороший совет. Весьма признателен.
Она гордо приосанилась.
Линус стал подниматься по ступенькам. Перила под его рукой вибрировали. Картины и портреты на стенах плавно кружились вокруг гвоздей, на которых они висели. Доносились звуки музыки – обрывки дюжины разных песен. Там был биг-бенд, джаз, рок-н-ролл и отголоски дня, когда умерла музыка: Биг Боппер, Бадди Холли и Ричи Валенс пели призрачными голосами.
Все двери, кроме одной в самом конце коридора второго этажа, были распахнуты. Стоило ему сделать шаг с лестничной площадки, как все двери сразу захлопнулись. Коридор вдруг начал извиваться, скрипя деревянными досками. Линус ахнул и сделал шаг назад; закрыл глаза, сосчитал до трех и опять открыл. Коридор снова выглядел обычным.
– Ладно, старина, – прошептал он себе. – Ты сможешь.
Двери комнат оставались закрытыми, когда он проходил мимо, однако свет за ними дрожал, бросая на пол мерцающие блики. Линус подошел к последней двери. Музыка стала громче. Даже не музыка… складывалось впечатление, словно кто-то одновременно поставил все когда-либо записанные пластинки. От визгливой какофонии сводило зубы.
Глубоко вздохнув, Линус взялся за ручку и повернул ее.
Музыка стихла, как только открылась дверь.
Мелькнула вспышка оранжевого света – и погасла раньше, чем удалось понять, откуда она взялась.
Дверь спальни Люси была распахнута настежь и висела на одной петле.
Сам Люси стоял в центре комнаты, раскинув руки в стороны. Пластинки, украшавшие стены, теперь медленно кружились вокруг мальчика; многие из них были поломаны. Голова Люси запрокинулась, он смотрел в потолок отсутствующим взглядом. Его рот был широко раскрыт, шея напряглась.
Артур стоял перед ним на коленях, обхватив ладонью сзади шею мальчика. Он кинул взгляд на Линуса, потом снова повернулся к Люси, продолжая что-то шептать. Слов было не разобрать, но голос был мягкий и успокаивающий.
Линус подошел ближе.
– …я знаю, что ты напуган, – говорил Артур. – И знаю, что, когда ты закрываешь глаза, ты порой видишь вещи, которых не может видеть никто другой. Но в тебе есть хорошая сторона, Люцифер, и она сильнее. Я в этом уверен. Ты особенный. Ты важен. Важен для меня. Никогда прежде не существовало никого похожего на тебя, и я вижу тебя таким, какой ты есть. Возвращайся домой. Об одном прошу: возвращайся домой.
Люси выгнул спину, словно его ударило током. Рот открылся еще шире, если такое вообще возможно. Глаза вспыхнули красным, из горла исторгся рев, темный и пугающий.
Но Артур не отпускал мальчика.
Тело Люси расслабилось, он резко качнулся вперед. Артур поймал его, не дав упасть. Стекла в окнах перестали дрожать. Пластинки упали на пол; некоторые разбились на мелкие куски, разлетевшись во все стороны.
– Артур? – слабо проговорил Люси. – Артур? Что случилось? Где я… ой, Артур…
– Я здесь, – сказал Артур, заключая его в объятия. Люси уткнулся лицом в шею Артура и заплакал, вздрагивая всем телом. – Я здесь.
– Это было так жутко, – всхлипывал мальчик. – Я заблудился, а там были пауки. Я не мог тебя найти. Паутина такая густая… такая страшная… а я заблудился.
– Ты нашел меня, – произнес Артур. – Ты здесь, со мной. И мистер Бейкер здесь с нами.
– Да? – Всхлипнув, Люси повернулся к Линусу. – Привет, мистер Бейкер. Извините, если я вас разбудил. Я не хотел.
Линус покачал головой, подыскивая правильные слова.
– Нет нужды извиняться, дорогой мальчик. Я все равно часто просыпаюсь ночью. – Это было не так. Мать всегда говорила, что даже табун диких лошадей не разбудит его своим топотом. – Главное, что с тобой все в порядке.
Люси кивнул:
– Иногда мне снятся плохие сны.
– Мне тоже.
– Правда?
Линус пожал плечами:
– В жизни всякое бывает. Но даже если тебе снятся плохие сны, ты должен помнить, что это всего лишь сны. Ты в конце концов проснешься, и они потускнеют в памяти. Пробуждение от дурного сна приносит не сравнимое ни с чем чувство облегчения, когда понимаешь, что увиденное не было настоящим.
– Я разбил свои пластинки, – с горечью проговорил Люси. Он отошел от Артура, вытирая лицо рукой. – Я так их любил, а теперь они разбиты.
