– Вас никогда бы не нашли! И даже если бы нашли, было бы слишком поздно, от вас остались бы только косточки!
– Давай-ка пока это отложим. Мне нужно сказать вам что-то очень важное.
Она всхлипнула:
– Хорошо. Но если мне не понравится то, что я услышу, мы вернемся сюда, и вы без споров сами залезете в эту яму.
Он расхохотался:
– Договорились.
Она побежала вперед, Каллиопа – за ней.
Линус задержался на секунду, вдыхая ароматы сада. Слушая волны. Если до этого момента у него и были сомнения, теперь они исчезли.
Обогнув угол дома, он вышел из сада.
И замер.
Все собрались у крыльца.
Зоя раздраженно качала головой.
Фи была недовольна. Линус надеялся, что она не превратит его в дерево. Или если превратит, то хотя бы не в яблоню. Ему не нравилась мысль, что кто-то может его съесть, когда он даст плоды.
Чонси нервно ерзал, будто разрывался между желанием броситься навстречу Линусу и преданностью тем, кто стоял вокруг него.
Сэл скрестил руки на груди. Теодор сидел на его плече, склонив голову.
Талия вытирала глаза и бормотала по-гномьи, что ей придется расширить его могилу, поскольку он по-прежнему круглый.
Люси стоял впереди всех со странным выражением на лице, словно решал, то ли обнять Линуса, то ли вскипятить кровь в его венах.
Артур стоял позади. И хотя его лицо ничего не выражало, он явно был насторожен.
Лишь Каллиопа, казалось, не испытывала проблем. Она громко мяукала, потираясь о ногу Сэла.
Какой дурак мог покинуть это место, полное тепла и ярких красок? Здесь его сердце буквально впервые начало биться, как можно было все это оставить?
– Привет, – тихо сказал Линус. – Рад снова вас всех видеть.
Они промолчали. Только Чонси дернулся, и его глаза взволнованно подпрыгнули.
– Я не жду, что вы поймете. Я и сам не понимаю… Мне приходилось совершать ошибки, большие и маленькие. Но я… – Линус глубоко вздохнул. – Один мудрый человек поведал мне однажды очень глубокую и красивую вещь. Я не сразу понял важность его слов. А он сказал: «Я всего лишь бумага. Хрупкая и тонкая. Если поднести меня к солнцу, оно будет светить сквозь меня. На мне напишут, и меня нельзя будет использовать снова. Эти строчки уже история. Рассказ. Люди читают, но видят только слова, а не то, на чем они написаны. Я всего лишь бумага. Хотя таких, как я, много, ни одна другая страница на меня не похожа. На мне есть морщинки. Во мне есть прорехи. Намочите меня, и я расползусь. Поднесите огонь, и я вспыхну. Сожмите – помнусь. Потяните – порвусь. Я всего лишь бумага. Хрупкая и тонкая».
Глаза Сэла округлились.
– Эти слова застряли у меня в голове, – продолжал Линус. – Они так важны. И вы все так важны. – Его голос сорвался, и он покачал головой. – Вам больше не надо бояться Департамента по делам магической молодежи. Это место – ваш дом, и таким он должен остаться. Вы будете жить здесь сколько захотите. И, если у меня все получится, другие, такие, как вы, тоже получат надежное пристанище.
Талия и Фи выдохнули. У Чонси отвисла челюсть. Люси широко улыбнулся. Теодор расправил крылья и что-то проверещал. Сэл опустил руки.
Зоя склонила голову набок.
Артур остался как был.
Этого было недостаточно, Линус понимал. И выдал все, что у него осталось.
– Вы замечательные. И хотя бо́льшую часть жизни я провел в мире, где вас не было, я не хочу впредь жить в этом мире. Все началось с солнца и тепла. Потом я увидел море. Затем этот остров, таинственный и чудесный. Но именно ваши сердца даровали мне покой и радость, которых я не знал прежде. Вы дали мне смелость и цель в жизни. В Департаменте прислушались к моим словам, но именно вы научили меня тому, что нужно сказать. Мы не одни. Мы есть друг у друга. Если вы меня примете, я хотел бы здесь остаться. Навсегда.
Все молчали.
Линус нервно потер затылок, не зная, что делать дальше.
– Погодите-ка, мистер Бейкер, – сказал Люси.
Он повернулся к остальным и поманил их к себе. Дети сгрудились, склонили друг к другу головы и принялись яростно шептаться. Зоя спрятала усмешку, прикрыв рот ладонью.
Артур не отводил взгляда от Линуса.
Линус понимал, что подслушивать невежливо, но все же пытался. Детей, казалось, не заботило, что у него вот-вот случится разрыв сердца. Они продолжали держать свой совет. В какой-то момент Люси провел пальцем по горлу, закатил глаза и высунул язык. Талия согласно кивнула. Чонси вроде сказал что-то о каннибалах. Теодор щелкнул челюстями. Фи бросила на Линуса свирепый взгляд через плечо. Сэл что-то прошептал, и дети посмотрели на него с обожанием.
– Итак, все согласны? – спросил Люси.
Дети закивали.
Говорить начал Люси:
– Кому-нибудь известно, что вы здесь?
Линус помотал головой.
– Чтобы мы могли вас убить, и никто не узнал.
– Ясно. Только я хотел бы обойтись без убийства.
– Конечно, хотели бы, – сказал Люси. – Но у нас есть условия.
– Слушаю.
– Весной будете помогать мне в саду, – сказала Талия.
– Согласен.
– Один день в месяц вы будете проводить со мной и Зоей в лесу, – сказала Фи.
– Согласен.
– Будете отдавать мне свои вещи в стирку! – сказал Чонси.
– Если хочешь.
– И давать мне за это чаевые!
– Конечно.
Теодор чирикал и щебетал, тряся головой.
– Все пуговицы, какие я смогу найти, – согласился Линус.
– И мы будем звать тебя Линусом, – сказал Сэл.
В глазах у него защипало.
– Я буду счастлив.
Люси дьявольски ухмыльнулся:
– И ты станешь со мной танцевать! А когда мне будут сниться кошмары, ты будешь приходить и утешать меня.
– Да. Да. Конечно. Я сделаю для вас что угодно.
Люси спросил серьезно:
– Почему ты от нас уехал?
Линус опустил голову:
– Не потеряешь, не найдешь; иногда трудно понять, что тебе действительно нужно. И потом, я должен был стать вашим голосом. Рассказать, какие вы есть, тем, кто вас никогда не видел.
– Дети, – наконец заговорил Артур, – ступайте в дом и помогите Зое с ужином. Мне нужно поговорить с мистером Бейкером.
Сразу раздался хор недовольных голосов.
– Живо.
Люси всплеснул руками:
– Поцелуй уже его, и пойдем в дом все вместе. Взрослые такие медлительные!
