Отстраненный автор («муха на стене», «кинокамера», «объективный рассказчик»)
В этом режиме повествования отсутствуют персонажи-рассказчики. Повествователь не является одним из персонажей и знает о героях лишь то, что может знать совершенно нейтральный наблюдатель (разумная муха на стене) на основе их поведения и речи. Автор не проникает «в голову» персонажей. Он может точно описывать людей и места, но об их ценностях и суждениях можно сделать вывод лишь косвенно. Этот режим повествования был популярен в 1900-е годы; его любят в минималистской и артхаусной литературе. Из всех режимов повествования этот кажется наименее манипулятивным и наиболее объективным, но это впечатление обманчиво.
Режим отстраненного автора может быть отличной практикой для писателей, которые слишком полагаются на «сопереживающего читателя». Начинающие писатели часто ждут, что читатели будут реагировать на их прозу так же, как реагируют они сами, – плакать ровно в тех местах, где плачут они. Такой подход очень инфантилен. Если же писателю удастся тронуть читателя, используя объективный режим повествования, значит, его проза действительно трогает за живое.
Принцесса Сифрид: режим отстраненного автора («муха на стене», «кинокамера», «объективный рассказчик»)
В зал вошла принцесса Туфара в сопровождении здоровяка-хеммийца. Она ступала широким шагом, прижав руки к бокам и ссутулившись. Густые курчавые волосы нимбом окружали ее лицо. Она стояла неподвижно, а хеммиец называл присутствующим ее имя: Сифрид, принцесса Туфара. Она не встречалась взглядом ни с кем из окруживших ее гостей, вплотную разглядывавших ее и задававших вопросы. Никто, однако, даже не попытался до нее дотронуться. На все вопросы она отвечала односложно. Взгляд ее ненадолго задержался на женщине средних лет, стоявшей у накрытого стола.
Рассказчик-наблюдатель, повествующий от первого лица
В этом режиме повествования рассказчик является одним из персонажей книги, но не главным героем. Он присутствует в книге, но главная роль в повествовании отводится не ему. Разница между этим режимом и обычным режимом повествования от первого лица в том, что история вовсе не о рассказчике. Он лишь свидетель и хочет рассказать нам об увиденном. Этот голос используется как в художественной, так и в документальной литературе.
Принцесса Сифрид: рассказчик-наблюдатель, повествующий от первого лица
На ней был туфарианский костюм – тяжелое алое одеяние; давненько я не видела этих костюмов. Волосы топорщились во все стороны, окружая смуглое узкое лицо штормовым облаком. Ее хозяин, рабовладелец Расса из Хеммы, подталкивал ее вперед, и рядом с ним она казалась крошечной, сгорбленной, ощетинившейся, но вокруг нее образовалось пространство, куда никто не смел проникнуть. Она была пленницей, изгнанницей, но в ее юном лице я разглядела гордость и доброту, свойственные ее народу, – все то, за что я так любила туфарианцев. И мне захотелось поговорить с ней.
Рассказчик-наблюдатель, повествующий от третьего лица
Этот режим повествования встречается только в художественной литературе. Он похож на предыдущий: в роли персонажа-рассказчика выступает очевидец событий, повествующий от ограниченного третьего лица.
Поскольку прием «ненадежный рассказчик» обычно используется в отношении главного героя, являясь сложным и тонким способом раскрытия его характера, в случае с рассказчиком-наблюдателем, повествующим от третьего (или первого) лица, читатель может рассчитывать на его надежность или по крайней мере прозрачность действий.
Принцесса Сифрид: рассказчик-наблюдатель, повествующий от третьего лица
На ней был туфарианский костюм – тяжелое алое одеяние; в последний раз Анна видела человека в таком костюме пятнадцать лет назад. Ее хозяин, рабовладелец Расса из Хеммы, подталкивал ее вперед, и рядом с ним принцесса казалась крошечной, сгорбленной, ощетинившейся, но вокруг нее образовалось пространство, куда никто не смел проникнуть. Она была пленницей, изгнанницей, но в ее юном лице Анна разглядела гордость и доброту, свойственные ее народу, – все то, за что она так любила туфарианцев. И ей захотелось поговорить с принцессой.
Что почитать
Возьмите сборник рассказов или подборку романов с полки (желательно разных периодов) и определите режим (режимы) повествования и рассказчика (рассказчиков) в каждом. Меняются ли режимы и рассказчики? Если да, то как часто?
Смена рассказчика: подводные камни
Я хочу подробно рассмотреть этот вопрос, потому что это самая распространенная проблема, с которой сталкиваются участники моих мастер-классов (а нередко и авторы опубликованных произведений). Речь о слишком частой смене рассказчиков, которая приводит к отсутствию целостности восприятия текста.
Эта проблема актуальна и для нехудожественной литературы: часто автор начинает рассказывать читателю, о чем думала тетя Джейн и почему дядя Фред съел гвоздь. Но мемуарист не имеет права на такие предположения, если только четко не обозначит, что его рассуждения по поводу мыслей тети Джейн и мотивации дяди Фреда – догадки, личное мнение и интерпретация. Мемуарист никак не может быть всезнающим рассказчиком: это исключено.
В художественной прозе нарушение режима повествования – очень частая ошибка. Смена рассказчиков и режимов должна быть продумана и мастерски осуществлена, иначе читателя начнет «укачивать», он не будет знать, с кем из персонажей себя отождествлять, запутается в эмоциях, и все это повлияет на четкое восприятие сюжета.
Переключение с одного режима повествования на другой – очень рискованный шаг. Решив сменить повествование от первого лица на рассказ от третьего лица или вовлеченного автора на рассказчика-наблюдателя, писатель совершает серьезнейшее действие. Эта смена повлияет на весь тон и структуру повествования.
Не меньшего внимания и осторожности требуют прыжки из «головы» одного персонажа в «голову» другого при повествовании от ограниченного третьего лица. Каждый из этих прыжков должен совершаться осознанно, иметь вескую причину и полностью контролироваться автором.
Последние два абзаца так важны, что мне хочется написать их еще раз – слово в слово, но это было бы некрасиво. Так что я очень прошу вас: перечитайте их.
Упражнения в этой главе призваны заставить вас осознать и впредь всегда осознавать, какой режим повествования вы используете и когда – и как – меняете его.
Как правило, большинство современных авторов художественной прозы пишут в режиме ограниченного третьего лица. Мемуаристы повествуют от первого лица. Но мне бы хотелось, чтобы каждый автор поэкспериментировал с разными режимами повествования.
Авторы художественной прозы привыкли говорить чужим голосом и примерять на себя чужое «я». Мемуаристам это несвойственно. Использование ограниченного третьего лица в повествовании, основанном на фактах, равноценно проникновению в запретную зону: мы не можем притворяться, будто знаем, что чувствуют и думают другие люди. Но никто не запрещает притворяться, что вы знаете все о мыслях и чувствах героев, которых вы сами придумали. В этом упражнении я рекомендую мемуаристам написать рассказ с вымышленными персонажами, дав волю своей фантазии, как это делают авторы художественной литературы.
