Чан Кайши откровенно признавался, что всегда был развратником. В юности он часто посещал публичные дома и ввязывался в пьяные драки. Соседи избегали его, родственники стыдились и говорили, что он позорит семью. Глубоко уязвленный негативным отношением к себе, Чан Кайши решил самостоятельно добиться успеха и выбрал карьеру военного. В 1907 году военное министерство маньчжурского правительства назначило ему стипендию для обучения в военной академии в Японии. Там он познакомился с «крестным отцом» Чэнем, вместе с ним пришел в Зеленую банду и вступил в ряды сторонников республики. Когда в 1911 году вспыхнула республиканская революция, Чан Кайши вернулся в Китай, чтобы участвовать в ней. Наиболее значимым его поступком стало убийство Тао Чэнчжана, политического противника Сунь Ятсена, которое было совершено по приказу «крестного отца». Это помогло Сунь Ятсену занять пост временного президента. Чан Кайши сразу сообразил, что благодаря этому преступлению он расположил к себе Сунь Ятсена
[255].
Когда в 1916 году «крестного отца» застрелили, Чан Кайши, скорбевший по своему наставнику и возмущенный отношением к нему со стороны Сунь Ятсена, отдалился от последнего
[256]. Сунь Ятсен неоднократно обращался к Чан Кайши за помощью, но ответа не получал, хотя у самого Чан Кайши в тот момент не было нормальной работы (он безуспешно пробовал себя в роли биржевого брокера). К тому же Чан Кайши не ладил с окружением Сунь Ятсена. Вспыльчивость Чан Кайши не являлась ни для кого секретом: он мог поколотить рикшу, слуг, охранников и подчиненных, осыпал оскорблениями товарищей и коллег. (Впрочем, ему хватало благоразумия изливать ярость в адрес начальства только в своем дневнике.) Таким поведением Чан Кайши вызывал к себе всеобщую ненависть.
Вопрос о службе Чан Кайши у Сунь Ятсена оставался открытым. Когда на канонерке, на которой находился изгнанный из Кантона в июне 1922 года Сунь Ятсен, вспыхнул мятеж, беглец не на шутку перепугался. Узнав о случившемся, Чан Кайши поспешил на помощь к Сунь Ятсену, проявив себя как надежный товарищ. Когда Сунь Ятсен его увидел, он испытал такое облегчение, что разрыдался и несколько минут не мог выговорить ни слова.
В августе 1922 года Чан Кайши сопровождал Сунь Ятсена в Шанхай. В том же месяце Сунь Ятсен заключил сделку с Москвой, и Советская Россия вскоре подтвердила готовность полностью финансировать его и помогать в создании армии. Будущее Сунь Ятсена выглядело многообещающим. Чан Кайши принял решение сделать ставку на Сунь Ятсена, получив от последнего гарантии, что займет пост главнокомандующего армией. Для начала Чан Кайши назначили главой военной делегации, отправленной в Россию в 1923 году.
Чан Кайши отличался наблюдательностью и принципиальностью. Во время этой поездки он почувствовал отвращение к советской практике «классовой борьбы», а попытки Красной России сделать Китай коммунистическим привели его в ужас. Он решил, что не желает способствовать этому. Обдумывая свой уход от Сунь Ятсена, Чан Кайши после возвращения в Китай не спешил явиться с докладом в Кантон, несмотря на то что Сунь Ятсен несколько раз вызывал его. Наконец Чан Кайши изложил свои соображения Ляо Чжункаю, ближайшему соратнику Сунь Ятсена, который вел переписку от имени своего начальника: «По моим наблюдениям, русская сторона ведет себя неискренне во всем, что касается нас… Ее единственная цель в Китае – привести к власти Коммунистическую партию Китая, и в ее намерения не входит длительное сотрудничество КПК с нашей партией… Политика Москвы в отношении Китая направлена на то, чтобы присоединить к Советскому Союзу Маньчжурию, Монголию, мусульманские территории и Тибет, а может быть, она претендует и на территорию Китая в целом… Так называемый интернационализм и мировая революция – не что иное, как другие названия империализма в духе кайзера»
[257].
В своем ответе Ляо Чжункай проигнорировал высказывания Чан Кайши о России и настойчиво звал его в Кантон, объясняя, что промедление сильно огорчает Сунь Ятсена
[258]. Смысл послания был ясен: несмотря на позицию Чан Кайши по отношению к России, Сунь Ятсен все еще нуждался в нем – возможно, даже больше, чем прежде. Чан Кайши отправился в Кантон, где у него с Сунь Ятсеном состоялся секретный разговор (его содержание так и не получило огласки). Несомненно, Чан Кайши удостоверился, что его собеседник не расходится с ним во мнении. Очевидно, Сунь Ятсен пытался только использовать русских. Чан Кайши остался в Кантоне, а в 1924 году, когда русские основали там школу Вампу для подготовки офицерских кадров, Чан Кайши был назначен ее главой. Сунь Ятсен собирался отдать свою армию под контроль антисоветски настроенного Чан Кайши.
Следующие три года Чан Кайши скрывал свои взгляды и пользовался помощью русских, чтобы строить армию Гоминьдана. Все это время он оттачивал навыки искусного махинатора и ждал того дня, когда сможет порвать отношения с Москвой. Столь же успешно он маскировал собственные далеко идущие амбиции, притворяясь аполитичным солдафоном. В партии Гоминьдан образовалась крепкая антирусская фракция, но Чан Кайши сторонился ее. Разумеется, Бородин проверял его. Китайские коммунисты докладывали, что «Чан Кайши – простой солдат, не имеющий сколько-нибудь определенных политических убеждений»
[259]. Ляо Чжункай, в письме к которому Чан Кайши изложил свои подлинные мысли, сообщил Бородину, что Чан Кайши всячески симпатизирует России и полон энтузиазма после своего визита в Советский Союз
[260],
[261]. Таким образом, у русских не возникло никаких подозрений. (Ляо Чжункая убили в Кантоне в августе 1925 года. Заказчик этого убийства так и остался неизвестен. Вдова Ляо была уверена в причастности Чан Кайши. Так или иначе, человек, знавший истинное лицо Чан Кайши, умолк навсегда.)
Бородин купился на обман, в чем сам признался в дальнейшем. Чан Кайши «казался таким сговорчивым, исполнительным и скромным». Бородин проинформировал Москву, что Чан Кайши «полностью заслуживает доверия». Россия вложила в школу Вампу деньги и опыт своих военных специалистов, а также обеспечивала курсантов вооружением, в том числе артиллерийскими орудиями и самолетами. Только на одном из судов был отправлен груз оружия стоимостью четыре миллиона рублей
[262].
