В тот период Мэйлин жила вместе с матерью и Айлин. Госпожа Сун оказывала дочери моральную поддержку, а Старшая сестра снабжала ценными советами. Чан Кайши был глубоко благодарен обеим женщинам и практически ежедневно интересовался их здоровьем. С Айлин он вел себя почтительно, неизменно обращался к ней как к старшей сестре, хотя она была моложе него. Когда Чан Кайши узнал, что госпожа Сун больна, он подробно расспросил о ее состоянии и передал через Мэйлин: «Смею вас заверить, что ваш зять тщательно следует вашим наставлениям и ведет себя ответственно»
[317].
В знак признательности госпоже Сун и Старшей сестре после окончания войны Чан Кайши крестился. Церемония прошла в доме семьи Сун в Шанхае 23 октября 1930 года. С тех пор христианство оказывало на Чан Кайши все более заметное влияние.
Война закончилась, но противники у генералиссимуса остались. Они перебрались в Кантон и в 1931 году учредили новое альтернативное правительство. Одним из членов этого правительства был Фо, сын Сунь Ятсена. В Нанкине давние соратники последнего также питали глубокое и нескрываемое презрение к Чан Кайши
[318]. Некоторых своих оппонентов Чан Кайши взял под стражу, при этом делая вид, будто держит их взаперти лишь для того, чтобы прислушиваться к их советам.
Чан Кайши казалось, что он, как в юности, со всех сторон окружен недоброжелателями, и он злился почти на каждого, кто находился рядом. Его дневники пестрели такими фразами: «…Под небесами не существует ни подлинной дружбы, ни доброты, ни любви; единственное исключение – отношения между матерью и сыном»; «Никак не могу избавиться от ярости и злости… большинство – мнимые друзья… и себялюбивые… хочется отделаться от всех этих людей»; «Сердца людей злокозненны и неприглядны. Те, кто боятся меня, мои враги; те, кто любят меня, тоже мои враги, так как стремятся только использовать меня в своих целях… Моя жена – единственная, кто искренне любит и поддерживает меня»; «Человеческая природа такова, что никто не относится к другим по-доброму, кроме родителей, жены и детей»
[319].
Одолеваемый этими мрачными мыслями, генералиссимус оставался одиноким и старался все делать сам. Он писал: «Китай слишком беден талантами. Если возлагаешь на людей ответственность, они не оправдывают доверия»; «Из всех, кто работает на меня, в любых организациях, почти ничья работа меня не удовлетворяет»; «Если не считать моей жены, не найдется ни одного человека, способного взять на себя хотя бы малую часть моей ответственности или работы»; «Мне приходится справляться со всем самому – с внутренней и внешней политикой… с гражданскими и военными делами». И действительно, в решающие моменты, когда Китаю требовалась международная поддержка, как во время подготовки к японскому вторжению в 1931 году, у Чан Кайши не оказывалось союзников в странах Запада.
Ближайшее окружение Чан Кайши составляло главным образом семейство Сун. К собственным родственникам Чан Кайши не питал нежных чувств. Он не любил своего сводного брата: «Как же он ненавистен и отвратителен мне». К сестре Чан Кайши относился с пренебрежением. Однажды он вместе с Мэйлин заехал проведать сестру и застал у нее шумную компанию, игравшую в карты. Чан Кайши «сконфузился», опасаясь, что его «возлюбленная» начнет брезговать им из-за такой родни
[320].
Чан Кайши обрел другую «семью» благодаря крепкой эмоциональной связи со своим наставником, «крестным отцом» Чэнем. Два племянника Чэня, Гофу и Лифу, создали систему сбора разведданных для Чан Кайши и управляли ею
[321]. Впрочем, даже им он полностью не доверял. Генералиссимус был подозрительным, он боялся, что авторитет братьев станет слишком велик, и основал еще одну службу разведки, чтобы ограничить их влияние
[322].
Чан Кайши мог рассчитывать только на семью Сун, он знал, что эти люди не станут его обманывать, и полагался на них во всех финансовых делах. Он учредил орган надзора за крупнейшими банками Китая – Объединенное управление четырех банков – и поставил во главе этого органа мужа Айлин, Кун Сянси. Высшие государственные посты – министра финансов, министра иностранных дел, премьер-министра – Чан Кайши приберегал для Кун Сянси, который верой и правдой служил ему, и для брата Мэйлин Т. В. Кун Сянси занимал свои посты более десяти лет, почти до самого конца эпохи Чан Кайши
[323],
[324].
С особым вниманием Чан Кайши прислушивался к советам Айлин. Ее мысли по политическим и финансовым вопросам, изложенные лично либо переданные через Мэйлин или Кун Сянси, неизменно вызывали у генералиссимуса живой интерес
[325]. Своим продолжительным пребыванием на руководящих постах ее муж обязан в значительной мере тому, что Айлин была необходима Чан Кайши.
Генералиссимус почти никому не доверял за пределами узкого семейного круга. В высших эшелонах власти не допускались никакие дискуссии. Совещания проходили уныло и однообразно, Чан Кайши принимал надменную позу и читал нотации коллегам и подчиненным. Наиболее интеллигентные среди его слушателей с трудом выносили такой стиль общения и только из страха не вступали в конфронтацию. Менее интеллигентные следовали примеру Чан Кайши и таким же образом обращались со своими подчиненными, в итоге недовольство передавалось все ниже и ниже по служебной лестнице.
При таком начальстве мало кто из чиновников стремился внести свой вклад в формирование политики. Даже высокопоставленные лица редко выдвигали конструктивные предложения. Айлин, которая оказывала на Чан Кайши наиболее заметное влияние, была умна, но не обладала видением, необходимым политическому лидеру. К тому же у нее напрочь отсутствовало сострадание к простым людям. Режим Чан Кайши так и не выработал программу, которая воодушевила бы население или хотя бы вселила в людей надежду. Дефицит прогрессивных политических методов ощущался настолько остро, что видный либерал Ху Ши призвал Чан Кайши «сделать хотя бы самый минимум и поучиться у авторитарных императоров время от времени издавать указы с обращенными к населению просьбами прямо высказывать предложения!»
[326]
