После всех пережитых испытаний популярность Чан Кайши достигла пика. Когда его вынесли из самолета на аэродроме Лояна, пилот Ройал Леонард увидел, что «те, кто пришел поприветствовать его, обезумели от волнения. В воздух полетели шапки… Некоторые прослезились»
[421]. В Нанкине машину Чан Кайши встречали толпы людей, собравшихся, чтобы поприветствовать генералиссимуса. Всю ночь гремели фейерверки. Китайцы хотели, чтобы Чан Кайши возглавил борьбу против Японии. С тех пор число недоброжелателей в стане генералиссимуса и их активность значительно снизились. Обретенная популярность помогла Чан Кайши справиться и с недовольством в кругу его товарищей, причиной которого был он сам и прямолинейность его жены.
После возвращения в Нанкин Мэйлин продолжала критиковать нанкинское руководство, которое грозило Сианю войной в тот момент, когда Чан Кайши был в плену. Она написала подробный отчет о случившемся, где выразила свое возмущение действиями правительства, но не сказала ни единого плохого слова о «молодом маршале» или коммунистах. Из отчета Мэйлин следовало, что в неудачах Чан Кайши в первую очередь виноваты его товарищи. Они поступали «опрометчиво» и «недопустимо», проявлялась «патологическая одержимость со стороны военного руководства». Мэйлин заявила, что освобождение Чан Кайши было исключительно ее заслугой. Она не только подробно описала, как «молодой маршал» льстил ей (отметив, что Чан Кайши он освободил из чувства восхищения ею), но и без стеснения предложила собственный вывод: «Мистер Дональд заложил фундамент, Т. В. возвел стены, но настилать крышу пришлось мне»
[422].
Генералиссимус распорядился, чтобы статью его жены опубликовали в той же брошюре, что и его собственный отчет о событиях в Сиане. Таким образом, ее обвинения в адрес его товарищей получили официальное одобрение. Одним махом супруги ухитрились оскорбить и разозлить буквально всех, кроме членов семьи Сун. Люди терпимо отнеслись к Мэйлин: в конце концов, для нее, как для жены, на первом месте стояла безопасность мужа, она никому не желала зла. Но поведение самого Чан Кайши сочли непростительным. Как лидер партии и страны, он обязан был понимать, что жесткая позиция Нанкина по отношению к «молодому маршалу» была единственно возможной реакцией правительства. Некоторые соратники Чан Кайши, в том числе Чэнь Лифу, еще долго негодовали. Самой досадной потерей для Чан Кайши стал разрыв с его давним другом Дай Цзитао, незаконнорожденный сын которого, Вэйго, воспитывался в семье Чан Кайши. Дай Цзитао всегда давал Чан Кайши немало ценных советов. Теперь же он оказался главным сторонником жесткой позиции нанкинского правительства и принял на себя основной удар ярости Мэйлин. Дай Цзитао замкнулся в себе и отдалился от Чан Кайши
[423]. Генералиссимус, и без того имевший крайне мало надежных друзей и советников, остался практически в одиночестве. Как только японская угроза миновала, многие товарищи отвернулись от него.
Мэйлин все-таки имела основания считать, что кризис разрешился благодаря ее усилиям. Если бы она не отправилась в Сиань и не заверила бы «молодого маршала», что ему незачем беспокоиться о своей безопасности, Чжан Сюэлян не освободил бы Чан Кайши. Между Нанкином и Сианем вспыхнула бы война, Чан Кайши наверняка бы погиб – если не под обстрелами, то от рук «молодого маршала», который предусмотрел и такой исход. (Чжоу Эньлай привез в Сиань группу профессионалов, чтобы «оказать содействие» «молодому маршалу» в устранении Чан Кайши
[424].) В Китае началась бы гражданская война – а о таком шансе японские захватчики не могли даже мечтать. Иными словами, Мэйлин спасла не только своего мужа, но и свою страну.
Часть IV. Сестры Сун в военное время (1937–1950)
Глава 15. Отвага и продажность
В июле 1937 года Япония оккупировала Пекин и Тяньцзинь. В середине августа полномасштабные военные действия вспыхнули в Шанхае. Китайская армия вела ожесточенные бои, но потерпела сокрушительное поражение. Погибло более 400 тысяч человек, были уничтожены практически все военно-воздушные силы Китая и боевые корабли. В этот критический момент генералиссимус Чан Кайши призвал народ сопротивляться Японии любой ценой.
Мэйлин и ее сестры выезжали на фронт, чтобы личным примером вдохновлять солдат и поднимать боевой дух войск. Они произносили пламенные речи, убеждая женщин записываться на курсы медсестер и брать под опеку осиротевших детей. Сестры выступали в иностранной прессе, давали интервью журналистам, наводнившим Китай, участвовали в радиопередачах для Америки, демонстрируя безупречный английский.
Айлин уделяла основное внимание устройству госпиталей. Например, один из них развернули в «Кабаре Лидо». До войны это был популярный танцевальный зал, который Старшая сестра переоборудовала в хорошо оснащенное лечебное учреждение на 300 коек
[425]. На свои деньги она покупала машины скорой помощи и санитарные грузовики для перевозки раненых.
В первый – и, возможно, единственный – раз Красная сестра на время забыла о своей враждебности к Чан Кайши и обращалась к широкой общественности с призывами поддержать генералиссимуса. Она заявляла, что «невероятно разволновалась и растрогалась», «растрогалась до слез», когда читала речь Чан Кайши, в которой он говорил о необходимости объединиться с коммунистами и всей страной отражать натиск Японии. Цинлин пообещала «оставить в прошлом все былые обиды и раздоры»
[426].
Младшая сестра регулярно навещала раненых солдат. Однажды в сопровождении своего советника, австралийца Уильяма Дональда, Мэйлин ехала в госпиталь в машине с открытым верхом. Мэйлин вела машину по изрытой воронками дороге. Японские самолеты с воздуха охотились за легковыми автомобилями, которыми пользовались исключительно высокопоставленные лица, так что поездка была довольно опасной. Мэйлин, одетая в синие брюки и рубашку, увлеченно болтала с Дональдом, когда машина наскочила на большую кочку. Заднее колесо лопнуло, автомобиль потерял управление и перевернулся. Мэйлин перелетела через голову Дональда и упала в кювет, от удара лишившись сознания. Очнувшись, Мэйлин пожаловалась на боль в боку. Взволнованный Дональд, увидев, насколько она бледна, спросил: «Хотите продолжить поездку?» На миг задумавшись, она ответила: «Давайте продолжим». Они побывали в нескольких частях, а позднее врачи обнаружили у Мэйлин сломанное ребро и сотрясение мозга
[427].
В середине декабря 1937 года Нанкин был сдан. Японские захватчики устроили в городе бойню. Вскоре японская армия завладела всеми морскими портами Китая и наиболее крупными железнодорожными узлами. Слухи о зверствах японцев распространялись среди гражданского населения намного быстрее, чем продвигалась их армия. Девяносто пять миллионов китайцев в панике обратились в бегство – этот поток беженцев стал самым массовым в мировой истории. Чан Кайши перебазировал свое правительство в Ухань, в шестистах километрах выше по течению Янцзы, а затем – еще дальше на запад, в Чунцин, «город гор» в провинции Сычуань. Столица неоккупированного Китая была надежно защищена от захватчиков: Чунцин окружали высокие горные пики, у подножия которых протекала Янцзы, пригодная в этом месте лишь для прохождения небольших судов. Отсюда генералиссимус в течение следующих семи лет руководил военными действиями.
