У будущего премьер-министра Великобритании Энтони Идена, находившегося в Каире в качестве заместителя Черчилля, остались приятные впечатления о Мэйлин: «Мадам удивила меня. Она вела себя приветливо, возможно, чуточку по-королевски… но как энергичный и усердный переводчик, без какой-либо развязности или раздражительности, о чем меня предупреждали». Генералиссимус показался Идену весьма импозантным мужчиной: «Его было бы трудно отнести к какой-либо категории, на военного он не походил. Постоянно улыбался, но глаза оставались серьезными, впивался в собеседника пронзительным и пристальным взглядом… Ему присуща сила стального клинка… Они понравились мне оба, Чан Кайши особенно, и я был бы не прочь узнать их получше»
[497].
Совместными усилиями супруги добились многого. Каирскую декларацию признали «триумфом Чан Кайши». И действительно, в ней было сказано, что «все территории, отнятые Японией у китайцев, в том числе Маньчжурия, Формоза [Тайвань] и Пескадорские острова, должны быть возвращены Китайской Республике». Все это было перечислено в письме, которое Мэйлин по поручению Чан Кайши передала президенту Рузвельту во время своего визита в Америку.
В последний день конференции Чан Кайши записал в своем дневнике:
«Этим утром моя жена отправилась на встречу с Рузвельтом – обсуждать экономические вопросы – и вернулась в одиннадцать, чтобы побеседовать с Хопкинсом [Гарри, доверенное лицо Рузвельта]. На протяжении десяти часов, до самого его отъезда вечером, у нее не было практически ни минуты покоя, все свое внимание она уделяла обсуждаемым вопросам. Каждое слово она произносила с максимальной сосредоточенностью. К десяти часам вечера я увидел, что она совершенно измотана. При ее проблемах с глазами и непрекращающемся зуде такая работоспособность – это что-то нереальное. Обычному человеку такое не под силу»
[498].
Однажды Чан Кайши увидел, как его жена смеется и мило беседует с Уинстоном Черчиллем. Позднее он поинтересовался у Мэйлин, о чем она с ним говорила. По словам Мэйлин, Черчилль спросил ее: «Вы, наверное, считаете, что старика хуже меня не найти, верно?»
[499] (Скорее всего, Черчилль намекал на свою реплику «Только через мой труп» в ответ на требование Чан Кайши вернуть Гонконг
[500].) Мэйлин ответила премьер-министру Великобритании: «Вам следует спросить самого себя, плохой вы человек или нет». На что Черчилль сказал: «Я не злой». Чан Кайши заключил, что его жена строго отчитала Черчилля. Независимо от того, насколько точно Чан Кайши описал этот разговор в своем дневнике, Мэйлин заработала для репутации супруга несколько баллов, и он гордился своей женой.
Вернувшись из Каира в приподнятом настроении, Чан Кайши повез жену на пикник в заснеженные предгорья Чунцина. «Какая радость», – писал он накануне нового, 1944 года
[501].
Однако Мэйлин было не до радости. Она снова покрылась сыпью. В Каире Мэйлин консультировалась с врачом Черчилля, доктором Мораном, по поводу своей болезни. Доктор объяснил Мэйлин, что с ней все в порядке, и сказал: «Вам станет лучше, только когда из вашей жизни уйдет стресс»
[502]. Но стрессов в жизни Мэйлин лишь прибавлялось. Наиболее насущной и серьезной проблемой стали отношения ее мужа с генералом Стилуэллом, самым влиятельным американцем в Чунцине. Генерал обвинял Чан Кайши в неудачах на полях сражений. Стилуэлл докладывал в Вашингтон, что «китайские солдаты – превосходный ресурс, а глупое командование разбазаривает и предает его»
[503]. За вспыльчивость
[504] Стилуэлла прозвали Уксусным Джо: он часто ввязывался в ссоры с Чан Кайши и открыто игнорировал приказы генералиссимуса.
Мэйлин и Айлин пытались наладить взаимоотношения Чан Кайши и Стилуэлла, но безуспешно. Стилуэлла было невозможно исцелить от глубоко укоренившейся антипатии к режиму Чан Кайши. Уксусный Джо не питал симпатии и к двум сестрам, предпочитая общаться с Красной сестрой.
Переломный момент наступил в апреле 1944 года, когда японцы предприняли крупную наступательную операцию под кодовым названием «Ити-Го», чтобы связать сквозной коммуникационной линией оккупированный север Китая с оккупированным югом. Войска Чан Кайши, в том числе лучшие подразделения, пали, как карточный домик. Американцы в очередной раз с ужасом убедились, что у Чан Кайши не было никакого «плана, равно как и возможности остановить продвижение японцев». Неприязнь к генералиссимусу достигла своего предела. Президент Рузвельт, считая, что «положение Китая настолько отчаянное», что «радикальные и правильно примененные средства» должны быть «пущены в ход немедленно», 6 июля 1944 года написал Чан Кайши и приказал передать командование армией генералу Стилуэллу. Рузвельт требовал поставить Стилуэлла «во главе всех китайских и американских войск» и наделить его «всей ответственностью и полномочиями для координации и руководства операциями, проводимыми с целью воспрепятствовать продвижению противника»
[505]. Генералиссимус не подчинился приказу, хотя это неповиновение и означало разрыв с Америкой.
Мэйлин ничего не могла поделать. Ее мучили кошмары, предвещавшие мрачное будущее
[506]. Она решила покинуть Китай, сославшись на состояние здоровья. Осведомленные лица усмотрели в этом «попытку бегства»
[507]. Понимая, как люди воспримут этот отъезд, Чан Кайши отказался отпустить жену. Мэйлин охватило отчаяние. Когда в Китай прибыл вице-президент США Генри Уоллес, она обратилась к одному из членов его делегации, умоляя уговорить Уоллеса поднять вопрос о ее здоровье на встрече с генералиссимусом. Она даже сняла чулок, чтобы показать ногу, покрытую сыпью
[508].
