Сунь Ятсена успокаивал тот факт, что дипмиссией руководил гражданин Великобритании. Британец знает законы своей страны и не станет причинять ему серьезного вреда.
Сунь Ятсен поделился своими намерениями с доктором Патриком Мансоном. Доктор Мансон, первый декан медицинского колледжа в Гонконге, входил в ряды научной элиты, за свои заслуги он получил звание «Отец тропической медицины». Мансон не одобрил действия Сунь Ятсена в Кантоне и посоветовал ему «прекратить заниматься подобными вещами». Позднее Мансон заявлял представителям британских властей: «[Сунь Ятсен] говорил о том, что собирается в дипмиссию Китая, а я сказал, что не рекомендую ему делать это. Он ответил, что последует моему совету и не пойдет»
[33].
Однако Сунь Ятсен все-таки пошел в дипмиссию – в субботу, 10 октября 1896 года, почти в то же время, когда годом раньше должно было начаться Кантонское восстание. Войдя в здание дипмиссии, он спросил, есть ли среди сотрудников кантонцы. С ним общался переводчик-кантонец Тан. Они договорились, что Сунь Ятсен придет на следующий день и они вместе отправятся в порт, чтобы встретить неких торговцев из Кантона. Проводив посетителя, Тан принялся размышлять о состоявшемся разговоре и заключил, что беседовал не с кем иным, как с самим Сунь Ятсеном – человеком, арестовать которого жаждали маньчжурские власти. Тан доложил о случившемся китайскому посланнику Гуну.
Китайского посланника Гуна Сунь Ятсен особенно в расчет не брал. Бюрократ Гун был человеком в высшей степени честолюбивым, но умом не блистал. Прикинув, сколько он может получить за поимку заклятого врага правящей династии, Гун рьяно взялся за дело и лично принимал все решения, несмотря на физическую слабость (несколько месяцев спустя Гун умер). Он отдал приказ задержать Сунь Ятсена и одновременно телеграфировал в Пекин, сообщая, что, поскольку Сунь Ятсен преступник, объявленный в розыск, а дипмиссия – китайская территория, «конечно же, он должен быть задержан».
В воскресенье утром сэр Холлидей распорядился, чтобы слуги, в том числе швейцар, англичанин Джордж Коул, освободили и привели в порядок комнату на третьем этаже в задней части дома. Эта комната предназначалась для Сунь Ятсена. Когда Сунь Ятсен явился, Тан под предлогом экскурсии по зданию дипмиссии подвел его к приготовленной комнате, а сэр Холлидей препроводил внутрь. Крепкий и рослый шотландец объявил «тщедушному» (судя по описаниям лондонских журналистов) Сунь Ятсену: ему известно, что по китайским законам Сунь Ятсен совершил серьезное преступление. «Теперь, когда вы здесь, будьте любезны задержаться на один день и одну ночь, пока мы не получим ответ [из Пекина]», – подытожил сэр Холлидей, после чего покинул комнату и запер дверь снаружи, а Коулу приказал «следить, чтобы этот человек не сбежал». Коул по очереди с другими слугами караулил Сунь Ятсена под дверью комнаты.
Такого поворота событий Сунь Ятсен не ожидал. Он хотел, чтобы его вышвырнули на улицу, а не посадили под замок. Когда Сунь Ятсен услышал, как Тан дает Коулу поручение повесить на дверь еще один замок, а потом – как этот замок запирают, его беспокойство усилилось. В ту ночь он почти не спал.
Посланник Гун отправил в Пекин телеграмму, в которой с гордостью сообщал, что взял под стражу Сунь Ятсена, и спрашивал, что делать дальше. Гун привык просто следовать инструкциям. Однако в Пекине не знали, как поступить с задержанным. Великобритания уже отказалась от его ареста и высылки. Министерство иностранных дел Китая потребовало от посланника решить проблему своими силами: «Каким образом Вы намерены доставить его морским путем в Кантон – так, чтобы Англия не препятствовала этому и он прибыл к месту назначения? Будьте добры обстоятельно посоветоваться с юристами и разработать план, прежде чем что-либо предпринимать». Сложившаяся ситуация явно внушала Пекину опасения, а действия Гуна даже вызывали досаду: «Искренне надеемся, что Вы проявите осмотрительность и сделаете все возможное».
Посланник Гун вынужден был обратиться за помощью к сэру Холлидею. Шотландец связался со своим другом, владельцем пароходной компании «Глен Лайн», и поинтересовался, можно ли зафрахтовать судно, чтобы перевезти через океан некоего «безумца». Компания пожелала получить семь тысяч фунтов стерлингов за сухогруз водоизмещением две тысячи тонн. Посланник Гун отправил в Пекин телеграмму с просьбой согласовать предложенный план. Гун предупредил власти Китая, что если этот вариант будет отвергнут, ему придется отпустить Сунь Ятсена. Ответа от китайского министерства иностранных дел не последовало. Очевидно, сотрудники министерства считали, что тайно вывезти Сунь Ятсена из центрального Лондона и доставить его в Китай – задача попросту невыполнимая. Вместе с тем китайский МИД не хотел и отклонять этот сценарий, поскольку отказ был равносилен распоряжению освободить Сунь Ятсена. Министерство отнюдь не желало брать на себя ответственность за такой шаг. Пекин молчал.
Не получив разрешения уплатить семь тысяч фунтов стерлингов, посланник Гун не мог осуществить свой замысел и нанять судно компании «Глен Лайн» – впрочем, не мог он и отпустить Сунь Ятсена, поскольку тоже не хотел брать на себя ответственность. Так что Сунь Ятсен фактически оставался в тюрьме.
Сидя под замком, Сунь Ятсен принял меры предосторожности, чтобы его не отравили. Пригодилось его медицинское образование: он питался только хлебом, бутылочным молоком и сырыми яйцами. Когда переводчик Тан рассказал ему про план с судном «Глен Лайн», Сунь Ятсен всерьез перепугался. Он просил Тана «вымолить» у посланника, а через него и у правящей династии прощение и сохранить ему жизнь и клялся «больше никогда не ввязываться ни в один мятеж».
Сунь Ятсен понимал, что необходимо сообщить о случившемся доктору Кэнтли. Он передал несколько записок Джорджу Коулу, уговаривая его отнести их доктору и обещая щедрую награду. Однако Коул приносил записки сэру Холлидею, который объяснил швейцару, что Сунь Ятсен «сумасшедший». Сунь Ятсен догадывался, что его послания не доходят до адресата. Как-то раз он сказал Коулу, что хочет подышать свежим воздухом, и Коул открыл окно в его комнате. На окне стояли решетки, и выбраться Сунь Ятсен не мог, но ему удалось просунуть руку в зазор между прутьями. Сунь Ятсен бросил на крышу соседнего дома записку, в которую для тяжести положил несколько монет. Слуга-китаец заметил это, и Коул полез на крышу, достал записку и вручил ее сэру Холлидею. После этого инцидента шотландец приказал слугам наглухо заколотить окно.
В конце концов Сунь Ятсен все-таки убедил Коула, что он не сумасшедший, а, скорее, некто вроде лидера оппозиционной партии. «…И поскольку я возглавляю эту партию, меня заперли здесь. Они хотят заковать меня в наручники, заткнуть мне рот, доставить на борт корабля и отослать в Китай», – утверждал Сунь Ятсен. Эти слова тронули швейцара, и он решил посоветоваться с экономкой миссис Хау, стоит ли помогать Сунь Ятсену. Миссис Хау ответила: «На вашем месте, Джордж, я бы помогла». И прежде чем Коул отнес записку Сунь Ятсена доктору Кэнтли, сердобольная женщина принялась действовать сама. Она написала анонимное письмо и подсунула его под входную дверь дома супругов Кэнтли. Письмо гласило: «Одного из ваших друзей держат под замком здесь, в китайской дипломатической миссии, с прошлого воскресенья. Его хотят выслать в Китай, где его наверняка повесят. Для бедняги это весьма прискорбно, и если ничего не предпринять немедленно, его увезут… Я не решаюсь подписаться своим именем, но все это чистая правда, так что верьте мне».
