Чан Кайши не пошел на уступки жене. А доктор У настаивал на отставке. Ситуация достигла апогея на Великую пятницу. В день Пасхи супруги У выехали в свой загородный дом, расположенный среди сопок. Немного не доехав до места назначения, они остановились перекусить, хотя обычно ели сэндвичи прямо на ходу в машине. Во время остановки водитель осмотрел автомобиль, потому что уловил какие-то странности в его работе, и обнаружил, что на обоих передних колесах отсутствуют крепежные гайки. Если бы не эта остановка, колеса слетели бы на ухабистой дороге и случилась бы трагедия. Машина прошла техобслуживание накануне вечером, вероятность того, что гайки не затянули по недосмотру, была ничтожна. Доктор У не сомневался: гайки открутили намеренно. Он подозревал в организации покушения Чан Кайши и несколькими способами попытался выяснить, может ли генералиссимус быть причастным к этому происшествию. Все собранные доктором У факты говорили о том, что Чан Кайши как минимум знал о том, что затевается.
Доктор У ни словом не обмолвился о своих подозрениях – он прекрасно понимал, что не сможет покинуть Тайвань, если о покушении станет известно. Однако он твердо решил бежать с острова. По счастливой случайности Гриммел-колледж, его американская альма-матер, присудил доктору У почетную докторскую степень и пригласил его на церемонию вручения. Доктор У получал и другие открытые приглашения выступить в США. Ссылаясь на это, он подал заявление на оформление паспортов для себя и своей семьи. Ответа не последовало. В конце концов доктор У написал Мэйлин: если ему откажут в выдаче паспортов, он известит тех, кто его пригласил, о причине отказа. Паспорта доктор получил – на всех членов семьи, кроме тринадцатилетнего сына. Генералиссимус оставлял мальчика в заложниках.
Из Америки доктор У неоднократно обращался с требованием выдать паспорт сыну. Стремясь вызволить ребенка, он молчал о своих разногласиях с Чан Кайши и об «инциденте с машиной».
Доктор У трижды писал Мэйлин, умоляя ее помочь. Она отвечала, что ничего не может поделать. В этот период Мэйлин с головой ушла в «живопись, живопись», как объясняла Эмме после слов «ты же знаешь, как я ненавижу политику»
[644].
В качестве упреждающего удара Чан Кайши начал кампанию по очернению доктора У и обвинил его в похищении государственных средств. Это не прошло генералиссимусу даром: доктор У публично выступил с обвинениями против Чан Кайши, хотя об «инциденте с машиной» по-прежнему умалчивал. Откровения доктора У были напечатаны на первой полосе «Нью-Йорк таймс». Пресса требовала новых сенсационных разоблачений, и доктор У поставил Чан Кайши ультиматум: или его сын в течение тридцати дней получает паспорт, или будут разглашены новые неприглядные подробности. «Шантаж» сработал. Ровно через тридцать дней некий чиновник явился в дом к сестре госпожи У, у которой жил мальчик, и вручил ему паспорт.
К тому времени ребенка продержали в заложниках целый год. Его регулярно привозили на собрания молодежного союза националистов и требовали, чтобы он публично осудил своего отца. Точно так же обращались с Цзинго, когда в юности, двадцать лет назад, он находился фактически в заложниках в Советском Союзе. Теперь он обучал этим методам своих подчиненных.
Освободив мальчика, Чан Кайши обеспечил себе молчание доктора У. Этот случай благополучно замяли не без помощи влиятельного китайского лобби в США – активных сторонников Гоминьдана. Когда доктор У начал выступать с разоблачениями генералиссимуса, ключевые фигуры этого лобби ринулись в бой, принудили доктора У замолчать и опубликовали заявление в поддержку Чан Кайши. Сам доктор У делать такое заявление отказался, но больше не свидетельствовал против Чан Кайши. Он нашел место преподавателя в Джорджии и исчез из поля зрения общественности. Лишь много лет спустя доктор У поведал свою историю.
Мэйлин, много лет назад сыгравшая важную роль в возвращении Цзинго на родину, старалась опекать сына доктора У. Как только мальчик очутился на свободе, она улетела с Тайваня в Америку, проигнорировав предстоящую инаугурацию ее мужа как «избранного» президента, которая была намечена на 20 мая 1954 года. Накануне «выборов» она иронично писала Эмме: «Несомненно, моего мужа переизберут; своим вице-президентом он назначил Чэнь Чэна. Вчера на первом заседании [Национального собрания] мне пришлось присутствовать вместе с ним, и это меня очень утомило»
[645].
Третьего сентября того же года Мао Цзэдун, следуя собственному довольно неожиданному плану, открыл артиллерийский огонь по острову Куэмой в нескольких километрах от побережья материковой территории Китая
[646]. Куэмой удерживали националисты. Так как этот островок считался наиболее вероятной стартовой точкой для любого наступления на Тайвань, стало ясно, что Мао Цзэдун может попытаться захватить последнюю базу Гоминьдана. В октябре 1954 года Мэйлин вылетела обратно на Тайвань, чтобы быть рядом с мужем.
На бряцание Мао Цзэдуна оружием Вашингтон ответил подписанием с Тайванем Договора о взаимной обороне. Таким образом Америка официально признала режим Чан Кайши легитимным и единственным правительством Китая в целом. Благодаря этому Тайвань сохранил за собой место Китая в ООН. Чтобы укрепить свое положение, Чан Кайши сделал основой своей государственной политики стремление отвоевать материковый Китай. «Вернемся на материк с боем!» – так звучал главный лозунг его режима. В этом заключалась мечта Чан Кайши и позиция, которой ему надлежало придерживаться, чтобы сохранить место в ООН. А еще эта стратегия давала надежду на воссоединение с близкими миллионам военных и гражданских, которые вместе с Чан Кайши бежали с родины.
После обстрела острова Куэмой Мэйлин ощутила «угрозу коммунистической агрессии». Поступавшие с материка известия о смертях и страданиях бывших членов Гоминьдана и их семей приводили Мэйлин в ужас и смятение. Однажды ночью она громко разрыдалась во сне, а когда муж спросил ее, что случилось, объяснила, что видела, как Цинлин прощается с ней
[647]. Мэйлин боялась, что Красную сестру убили.
Своего мужа Мэйлин теперь воспринимала как защитника Тайваня и даже поддерживала его решительные, хотя и жестокие методы. Супруги вновь сблизились. Когда Чан Кайши работал над своей книгой «Советская Россия в Китае», Мэйлин стала его преданным соавтором и редактором. В «Примечании автора» Чан Кайши написал: «В этот день, 1 декабря 1956 года, мы с женой тихо отпраздновали [двадцать девятую] годовщину нашей свадьбы». Это лирическое отступление свидетельствует об их нежных чувствах друг к другу и взаимной привязанности. Свою книгу Чан Кайши, всю жизнь преклонявшийся перед матерью, посвятил «священной памяти наших дорогих и любимых матерей – покойной мадам Чан, урожденной Ван, и покойной мадам Сун, урожденной Ни. Это доказательство того, что мы с женой вновь отдаем себя, как и прежде, высшей цели, к которой мы призваны, и таким образом стараемся не быть недостойными тех, кто нас воспитал»
[648].
