Ниже замка расположиласьгавань: когда-то неприступные ворота к сердцу рода, а теперь удобная пристань для прогулочных судов и пляж для отдыха. Впрочем, купаться Джебэ не очень любил. Но почти каждый день, невзирая на погоду, спускался смотреть на океан. В тот раз он был на пляже один — штормило, и никто из купальщиков не рисковал испытывать судьбу в столь неуютном море. Да и смотреть на пенные валы, раз за разом накатывающие на берег, среди местных считалось не очень хорошим занятием — слишком часто приходили в штормовую погоду ураганы, оставляя после себя смытые поля и обломки домов. Но Джебэ в приметы не верил и такие дни любил особенно. На пустынном берегу его охватывало какое-то странное чувство, когда ты словно растворяешься в безбрежном пространстве, ощущая себя одновременно и невесомой песчинкой, которую несут волны, и океаном, вечным и обнимающим мироздание.
Прогуливаясь вдоль берега, Джебэ вдруг заметил служанку, которая кого-то ждала. Удивлённый, мужчина подошёл ближе, и в эту минуту из воды вышла купальщица. При первом взгляде девушка не производила большого впечатления: невысокая и слишком худощавая. Но, присмотревшись, Джебэ подумал, что, пожалуй, именно такой можно представить себе богиню Солнца: розовое, будто святящееся личико, и свежие, точно для поцелуя сложенные, губки, и карие бездонные глаза, и пышные чёрные волосы цвета вороного крыла, и стройная шея, и божественная линия плеч, и гибкая, тонкая фигура. Нежная и свежая, словно только что распустившийся цветок. А юная богиня, не стесняясь наготы, прошла через пляж, укуталась в кимоно и, оставив неожиданному свидетелю своего купания изящный вежливый полупоклон, скрылась за поворотом дорожки к замку.
Снова он увидел девушку на следующий день. Оказалось, что Хикари
[50] — дочь одного из даймё, вассальных клану Тайра и вхожих в родовой дом. И вторая встреча оказалась короткой. Разговор строго по канонам вежливости и этикета — но оставляющий после себя чувство, что тебе нахально указали место среди остальных претендентов. Они могут надеяться — но никогда не добьются успеха. И раззадоренный Джебэ начал искать поводы к новому разговору, к новой встрече — чтобы доказать и ей и себе, что юная гордячка ошибается, что ему не нужна благосклонность этого рассветного воплощения девы солнца Аматэрасу омиками. А как опытному дипломату нужно лишь полезное вежливое знакомство с родственницей одного из важных даймё Солнечных островов. Они танцевали друг вокруг друга словно мотылёк и свеча, часто, но незаметно, меняясь ролями, поочерёдно рискуя опалить крылья на сияющем огне, манящем в ночи одиночества.
Так пролетели три недели, а когда Джебэ отправился обратно в столицу, как-то само собой получилось, что Хикари последовала за ним: обычаи Островов позволяли незамужней девушке многое, пусть дело не заканчивалось браком — если, конечно, её избранник был более знатного рода, влиятелен или прославил себя как известный воин или капитан. И Джебэ был рад, что этот обычай эпохи усобицы сохранился до сих пор… Влюблённости были у него и раньше, но Хикари вдруг стала первой, кто воплотил в себе смысл жизни. Месяцы в столице пролетели незаметно — только любовь и страсть, то взлетавшие жарким всесжигающим пламенем, то горевшее ровным тёплом домашнего очага. Едва кончались ежедневные рутина и посольские дела, Джебэ спешил к своему солнцу — или Хикари приходила к нему. И они оставались неразлучны до тех пор, пока свет утренней зари не окрашивал в жемчужные тона стёкла и мозаики окон. Ничто не возмущало их покоя, ни одна сила мира не могла их отделить друг от друга. Она клала голову ему на грудь, и они разговаривали друг с другом не произнося ни слова.
По утрам, когда девушка покидала его дом, Джебэ ещё долго смотрел на мир, на город, на товарищей и на жизнь как сквозь сон. Все казалось ему чужим, далеким, напрасным, пустым и не существующим. Не волновал даже странный взгляд Ердена, который смотрел на молодого человека почему-то грустно и понимающе: словно хотел что-то ему сказать, но не решался, или боялся это сделать. Так пролетело шесть месяцев, Ерден, наконец, выздоровел достаточно, и Джебэ пришла пора собираться домой…
Две недели перед отъездом он звал свою любовь ехать вместе, но хотя Хикари и плакала, представляя разлуку, все разговоры заканчивались словами: «Я не могу оставить семью и предать свой род. Не могу нарушить свой долг перед ними». То же самое повторилось и в последний день. Но внезапно, словно набравшись наконец-то решимости, девушка не заплакала, а вдруг горячо воскликнула:
— Оставайся ты!
— Ты предлагаешь мне покинуть Великую Степь, и поселится здесь? — с удивлением произнёс Джебэ.
— Да, да! Я знаю, чужеземцам тяжело у нас, — горячо затараторила Хикари. — Но я говорила с отцом, он сказал, что готов принять тебя, клан согласится с его решением! Ты не будешь чужаком, ты станешь одним из нас, и мы будем вместе! — и, словно уловив в глазах возлюбленного сомнение, добавила: — Ведь в Степи тебя ничего не держит, у тебя не осталось там семьи!
Ответное молчание длилось бесконечно долго, пока, наконец, Джебэ не посмотрел на девушку с глухой смертной тоской и не произнёс:
— Не могу… — он достал из-под рубахи медальон, который получал каждый нукер перед началом службы. — Когда я первый раз взял его в руки, я дал клятву служить моему народу и моему хану. И обещал, что выше этого служения для меня не будет ничего, — и, помолчав, добавил. — Я хочу… я прошу тебя — уедем вместе. Но остаться не могу…
— Я тоже не могу… прощай.
— Прощай, — Джебэ резко развернулся и пошёл в сторону порта. Зная, что стоит ему хоть на мгновение остановиться — и он уже никуда не уедет.
Корабль споро уносил его прочь от островов, где каждое утро рождается солнце и откуда в мир приходит новый день. Хотелось выть, катаясь в бессилии по доскам палубы. Там осталось его сердце, там осталась половина его души. Но иначе поступить он не мог.
В столице молодого посла ждали торжественная встреча и награда — весть о событиях на островах давно достигла хозяев Вечной Степи. И Джебэ, блестяще справившийся с таким трудным делом, стал одним из «голосов Великого хана». Это было неслыханным успехом, парень знал многих, кто ради того, чтобы хоть на день стать обладателем личной пайцзы владыки, не раздумывая, отдал бы всё что имел и даже жизнь — но сейчас высокая награда была ему безразлична. Время лечит. И, когда-нибудь, воспоминания померкнут. Потеряют свою остроту, боль затянется илом свежих встреч и знакомств.
Сразу после пира, взяв коня, он выехал из города ещё затемно — чтобы встретить восход в одиночестве. Где-то там, далеко на рассвете была его Хикари. Джебэ вдруг со всей силой и горечью вспомнил их расставание. Увы, для него не было иного пути. Только сейчас он понял, что все те месяцы хотел, но не решался сказать Ерден. Понял слишком поздно. Но и второй раз он сделал бы также — потому что шагнувшему на путь служения иной дороги нет. Он знал, что поступил правильно — но откуда же тогда такая щемящая пустота в сердце?..
