Тем временем он собрал вокруг себя круг товарищей, так называемых нукеров. Впоследствии это слово в персидскоязычных странах стало означать «наемник», но во времена Чингиза означало «товарищ по оружию». Важно отметить, что нукеры Чингиза не принадлежали к одному клану или племени. Вместе их удерживала харизма одного человека: так эти нукеры составили зародыш будущей организации, которая позволила Чингизу превзойти племенную лояльность и объединить монголов в единый народ под своей властью.
В 607 году п. Х. (1211 году н. э.) монголы Чингиза напали на умирающую китайскую империю Сун и врезались в нее, как нож режет зрелый сыр. А семью годами позже, в 614 году п. Х. (1218 году н. э.) монголы вошли в историю Срединного мира.
Каким был мир, куда они явились? После того, как мусульманский мир покорили сельджуки, следом за ними явились иные тюркские племена, принялись отрывать куски от завоеваний прежних тюркских вождей и выгрызать собственные приграничные царства. Одно из таких царств недавно возникло на берегу Амударьи – и выглядело очень многообещающе. Именовалось оно Государством Хорезмшахов. Правитель его, Алааддин Мухаммед, считал себя непобедимым на поле боя; надменность его простерлась до того, что он решил преподать урок монголам. Начал он с того, что захватил четыреста пятьдесят купцов, следовавших через его царство под монгольской защитой. Обвинив этих бедных торговцев в шпионаже в пользу монголов, он казнил их, а всё их добро забрал себе, однако одному из них намеренно дал бежать, дабы тот рассказал об этой резне Чингизу. Алааддин явно напрашивался на неприятности!
Монгольский вождь отправил на запад послов, чтобы потребовать возмещения ущерба. Быть может, в последний раз Чингиз проявил такое долготерпение. Но теперь Алааддин Мухаммед совершил поистине серьезную ошибку. Он казнил одного посла, а двоих других отправил восвояси, приказав выщипать им бороды. В этих краях нельзя было нанести мужчине более страшного оскорбления! Алааддин прекрасно это знал и хотел нанести такое оскорбление, ибо желал войны – и получил войну. В 615 году п. Х. (1219 году н. э.) началась великая катастрофа.
Мы часто слышим о монгольских «ордах», и это слово вызывает представления о какой-то толпе вопящих дикарей, которые миллионами появляются на горизонте и побеждают своих жертв исключительно числом. На самом деле «орда» – тюркское слово, означающее попросту «военный лагерь». Каких-то необычайно огромных армий у монголов не было. Они выигрывали битвы благодаря умелой стратегии, боевому духу – и, как ни неожиданно, технологиям. Например, штурмуя укрепленные города, они использовали сложные боевые машины, заимствованные у китайцев. У них были «составные» луки из нескольких слоев древесины, склеенных вместе: они били сильнее и дальше луков, используемых в «цивилизованном» мире. Сражались они верхом на лошадях – и так умело, что иные из их жертв считали монголов какими-то новыми, невиданными ранее существами, полулюдьми-полуконями, вроде кентавров. Лошади у них были быстрые и выносливые, но небольшие, так что монгольский воин мог обхватить своего коня ногами, свеситься на сторону и стрелять из-под конского брюха, используя тело коня как прикрытие. Монголы могли скакать день и ночь без отдыха, спать в седле, подкреплять силы кровью из вскрытой вены на конской шее – так что, разграбив один город, вдруг с почти сверхъестественной быстротой появлялись в другом. Иногда монголы брали с собой запасных лошадей и сажали на них чучел, чтобы создать впечатление численного превосходства: кроме этой, у них было в запасе еще множество военных хитростей.
В 615 году п. Х. (1219 году н. э.) армия Алааддина Мухаммеда была намного больше, чем войско Чингиза; однако и огромная армия ему не помогла. Чингиз разбил ее вдребезги, и самому Алааддину пришлось бежать, спасая свою жизнь. Ошметки разбитой тюркской армии Хорезма превратились в банды разбойников, покатились на запад, разрушая закон и порядок на своем пути, как некое предвестие того, что должно было произойти дальше, и даже помогли выгнать последних крестоносцев из их крепостей. Чингиз предал огню и мечу Трансоксанию, земли по обе стороны реки Амударья, разрушил множество знаменитых городов – таких, как Бухара, где два века назад началось возрождение персидской литературы. Разорил он и легендарный город Балх, древними прозванный «матерью городов», а его библиотеку – сотни тысяч рукописных томов – сбросил в реку Амударья, и их унесли речные воды.
Затем он отправился в Хорасан и Персию, и здесь монголы испробовали геноцид. По-видимому, это единственно подходящее слово. Мусульманский историк Сайфи Херави, писавший вскоре после этих событий, утверждал, что, взяв город Нишапур, монголы убили там один миллион семьсот сорок семь тысяч человек – всех жителей до единого, и даже кошек и собак. В городе Герате жертвы насчитывали миллион шестьсот тысяч человек. Другой персидский историк, Джузьяни, утверждает, что в Герате были убиты два миллиона четыреста тысяч человек. Очевидно, эти цифры преувеличены. Ни в Нишапуре, ни в Герате в 1220-х годах просто не могло быть столько жителей
[39].
Однако, быть может, цифры и не так раздуты, как кажется с первого взгляда: ведь, когда монголы ворвались в исламский мир, люди кинулись от них бежать – а что им еще оставалось? Монголы сжигали поля, вытаптывали посевы, отбирали у крестьян все их достояние и запугивали людей, распространяя слухи о своей кровожадности. Они стремились, чтобы вести о них и страх перед их деяниями распространялись быстро и далеко, дабы осажденные города сдавались им без боя.
Один город на севере Афганистана, подвергшийся их нападению, назывался… впрочем, не знаю точно, как он назывался. Нынешнее его имя – Шахри-Голгола, «город криков», и осталась от него лишь груда камней. Так что вполне возможно, что, когда монголы нападали на крупный город, вроде Герата, он был полон беженцев, пришедших сюда за сотни миль. И можно предположить, что, когда город был взят, гибли не только постоянные его жители, но и население целой области.
Вторжение монголов в исламский мир
Сколько погибло на самом деле, никому не ведомо. Никто, разумеется, не бродил по полям сражений и не подсчитывал мертвецов. Но даже если эти цифры не отражают реальную статистику, они помогают нам представить масштаб событий и понять, каково было выжить и жить дальше в тени этого ужаса, этой бойни. Ни о Сельджуках, ни о более ранних тюрках никто ничего подобного не рассказывал. Нашествие монголов определенно стало бедствием совсем иного масштаба.
На чем бы ни основывались эти цифры, по всей видимости, доля истины в них есть. Два исторических сочинения, завершенных около 658 года п. Х. (1260 год н. э.), одно в Багдаде, другое в Дели, дают очень схожие описания этих ужасов и более или менее одинаковую статистику потерь. Два историка не могли знать друг друга и писали приблизительно в одно время, так что ни один из них не мог использовать другого как источник. Оба воспроизводили то, что «витало в воздухе», что рассказывали люди от Дели до Багдада.
