Европейцы никогда не вторгались в Персию, не вели с ней войн. Просто приезжали, чтобы что-то продать, что-то купить, поработать, «помочь». Но, когда страна начала разваливаться – они были здесь. И, подобно вирусам, которые в здоровом теле никак себя не проявляют, но, стоит ослабеть иммунитету, вызывают болезнь, европейцы начали паразитировать на рыхлой, разлагающейся ткани общества, проникали в открывающиеся щели, расширяли их, забирали всё больше и больше власти, разумеется, к собственной выгоде.
Сами европейцы едва ли замечали, что овладевают Персией – отчасти потому, что не мыслили в категориях «мы и они». Они приезжали сюда из самых разных европейских стран, и персы были для них не врагами, а частью пейзажа. Врагами для каждой группы европейцев были другие группы европейцев. Британцы, французы, русские, голландцы и прочие заполняли вакуум власти не столько для того, чтобы захватить Персию, сколько чтобы не дать это сделать другим. В конце концов эта борьба свелась к соперничеству двух держав, России и Великобритании; и, чтобы лучше понять это соперничество, необходимо обратиться к судьбоносным событиям, произошедшим дальше на востоке, в третьей великой исламской империи – стране Моголов.
В Могольской империи основная трещина пролегала между индусами и мусульманами. Акбар Великий выработал своего рода принципы мирного сосуществования; однако его правнук Аурангзеб отменил все нововведения прадеда, начал жестко насаждать ислам, восстановил дискриминацию индусов, принялся душить небольшие религиозные группы, в частности сикхов, и в целом заменил толерантность репрессиями. Тем не менее, как бы ни относиться к его узколобому фанатизму, Аурангзеб был человеком титанических государственных талантов: он сумел не только сохранить, но и расширить империю. Однако именно он посеял семена раздора и вражды, которым суждено было возрасти и погубить империю, едва на трон взошел не столь даровитый правитель.
Этим не столь даровитым правителем оказался непосредственный преемник Аурангзеба. Следующий был еще хуже этого, а третий хуже второго – и так далее. За первые двести лет Могольской империи в ней сменилось всего шесть императоров; за следующие пятьдесят – целых восемь. Из первых шести пятеро были историческими гигантами; из последних восьми все оказались карликами.
За пятьдесят лет правления карликов на юге набрали силу индусские правители государства маратхов. Сикхи превратились в значимую военную силу. Навабы, мусульманские губернаторы провинций, начали игнорировать приказы из столицы и править как независимые князья. В сущности, Индия распалась на несколько небольших государств, и в каждом начались волнения: индусы боролись с мусульманами, а попутно доставалось всем, кто попадался под руку.
Во время этого раскола португальцы, голландцы, французы и англичане держались на границах страны – торговали с Индией из своих фортов на побережье. Поначалу в этой торговле доминировали португальцы. Потом их обошли голландцы: они принялись строить форты и торговые точки и в Персии, и в Юго-Восточной Азии. Португальцев они превосходили и в морском деле, и в военной технике. Затем пришли французы и охватили крупный кус себе; а за ними появились и англичане. В 1639 году они построили форт в Мадрасе, чуть позже, когда их король женился на португальской принцессе, приобрели Бомбей (нынешний Мумбаи; он отошел ей в приданое), и наконец основали на берегу Бенгальского залива колонию, впоследствии ставшую Калькуттой.
Европейцы, явившиеся в это время в Восточную Азию, представляли собой нечто новое, невиданное прежде в мировой истории. Это были не полководцы и не солдаты; они являлись не как посланники королей, не представляли свои правительства. Они были наемными служащими частных компаний – но компаний нового типа: содружеств держателей акций или, как мы бы сказали сейчас, корпораций.
Первая такая компания была основана в 1553 году, когда сорок английских купцов внесли по двадцать пять фунтов каждый, чтобы профинансировать поиск морского пути в Индию. Экспедиция, которую они спонсировали, вместо Индии обнаружила Москву (не спрашивайте!), однако вернулась с серьезной прибылью, и, когда новость об этом распространилась, получить долю в «Московской компании» захотели и многие другие. Те, кто оплачивал взносы, получали взамен листы бумаги, где подтверждалось их право на пропорциональную их взносу долю прибыли в любых будущих доходах компании; эти документы можно было дарить, передавать в наследство или продавать спекулянтам (так возник прообраз будущего рынка акций).
Около 1600 года в Европе уже существовали три гигантские национальные корпорации: английская, голландская и французская «Ост-Индские компании». Каждая была корпорацией с ограниченной ответственностью и частными акционерами. Каждая основана с единственной целью: торговать в Восточной Азии, извлекать прибыль и распределять ее среди акционеров. Каждая имела хартию от своего правительства, и во всех трех случаях правительство предоставляло компании монопольное право вести торговые дела с исламским Востоком. Европейцы, искавшие выгоды в Персии, Индии или Юго-Восточной Азии, представляли именно эти корпорации.
На протяжении двух столетий в Индии эти европейские корпорации изменили структуру индийской экономики в сторону, весьма напоминающую то, что произошло в Османской империи. В Бенгалии, откуда англичане вытеснили всех прочих европейцев, Ост-Индская компания практически уничтожила местное ремесленное производство, и сама едва ли это заметила. Англичане просто покупали очень много сырья и очень хорошо за него платили. Продавать сырье англичанам оказалось выгоднее, чем оставлять себе и производить из него собственные товары. Местная экономика расцвела, но коренные бенгальцы всё более зависели от англичан и наконец оказались у них фактически в рабстве.
Впервые явившись в Индию, корпорации соперничали друг с другом за благосклонность императора Моголов; однако империя скоро начала распадаться, и благоволение центрального правительства значило всё меньше и меньше. Европейцы начали понимать, что выгоднее связывать себя с поднимающими голову местными правителями. Однако тут нужно было действовать с умом – выбирать будущих победителей, а не неудачников. Неверная оценка местной внутренней политики могла стоить компании больших денег. Велико оказалось искушение активно вмешаться в местные дела и, вместо догадок, попросту поддерживать всех, кого считаешь нужным. Для этой цели компании привлекали на помощь своим союзникам частные армии. Как и в Персии, врагами для каждой группы европейцев здесь были не местные жители, а другие европейцы. Поддерживая своих индийских союзников, европейские компании фактически вели «делегированные» войны друг с другом. Португальцы были выбиты первыми, за ними последовали голландцы (но только в Индии – в Индокитае они остались), и борьба за Индию в конце концов свелась к соперничеству англичан и французов.
Так вышло, что те же англичане и французы на другом конце света вышли в финал схватки за Северную Америку. И там распря между несколькими десятками европейцев запустила цепь событий, которые привели к превращению всей Индии в британскую колонию. Началось всё весной 1754 года, когда майор британской армии по имени Джордж Вашингтон, возглавляя исследовательскую экспедицию, двигавшуюся вверх по реке Огайо, наткнулся на отряд французских разведчиков. Случилась перестрелка, погибли один виргинец и десять французов; с этого начался глобальный конфликт между Великобританией и Францией, в который вскоре вступили и другие европейские страны. В Северной Америке этот конфликт называли Французской (или Индейской) войной, в Европе – Семилетней войной, в Индии – Третьей Карнатикской войной
[62].
