Так Турция стала первой страной с мусульманским большинством населения, которая объявила себя светским государством и начала официально проводить политику отделения религии от государства. От ислама Ататюрк отказался – однако, чтобы объединить страну, требовались какие-то новые принципы; и он разработал идеологию, основанную на шести столпах: национализме, светскости, реформизме, государственничестве, народничестве и республиканстве. Эту идеологию турки и сейчас называют кемализмом; в том или ином виде (обычно с упором на первые четыре пункта) она распространилась после Первой мировой войны по исламскому миру.
Национализм Ататюрка не следует путать с жестким милитаризмом Комитета за единение и прогресс. Корни обеих идеологий восходят к младотуркам, однако «младотуркизм» был широким движением, объединявшим в себе самые разные течения, от либерального конституционализма до фашизма. Национализм Ататюрка, выросший на либеральном фланге младотуркизма, был гибким и культурным.
Именно культурный национализм побудил Ататюрка отказаться от множества языков, на которых говорили в Османской империи, в пользу одного национального языка – турецкого. Многочисленные диалекты и варианты турецкого, на которых говорили жители старой империи, уступили место единому стандартному языку – и это оказался не «высокий» литературный турецкий, на котором говорили при старом дворе, а очищенный вариант простонародного, уличного языка масс. Некоторые энтузиасты требовали вычистить из турецкого все слова, проникшие в него из других языков, но Ататюрк охладил их пыл такой идеологемой: турецкий язык, заявил он, – отец всех прочих, так что слова, которые мы заимствуем из других языков, – это просто турецкие слова, которые возвращаются домой. Арабскую вязь, которой пользовались турки уже много веков, он отменил и заменил латинским алфавитом.
Модернист до мозга костей, Ататюрк не стал объявлять себя шахом или султаном. Он составил новую конституцию, учредил парламент, установил республиканскую форму правления и назначил себя президентом. Парламентская демократия, созданная Ататюрком, существует до сего дня, однако будем честны: пока Ататюрк был жив, едва ли какой-нибудь другой лидер смог бы победить его на выборах. Он же Отец Нации! Как можно голосовать за смещение отца? И хоть он был вовсе не военным диктатором, а его правящий круг – не хунтой (он учредил верховенство закона и сам ему повиновался), Ататюрк был армейским офицером и высоко ставил дисциплину. К своему ви́дению страны он вел народ железной рукой истинного полководца.
Каково же было ви́дение Ататюрка? Положить конец авторитету улемов, сместить ислам с роли основного судьи общества, легитимизировать светский подход к управлению государством. С точки зрения Запада такие замыслы звучали весьма умеренно. С точки зрения ислама – делали Ататюрка немыслимо радикальным экстремистом.
Первое, что сделал Ататюрк в этом направлении, – открыл сферу общественной жизни для женщин. Для этого он принял новые законы, дающие женщинам право голосовать, работать на государственной службе и владеть собственностью. Он объявил незаконным многоженство, запретил выплату калыма, повел пропаганду против традиционных брачных обычаев и ввел новые правила разводов, основанные на швейцарском гражданском кодексе, а не на Коране и хадисах.
Кроме того, он запретил женские покрывала и чадры: таков был один из пунктов нововведенного дресс-кода, обязательного как для женщин, так и для мужчин – например, феска тоже оказалась под запретом. Порицались тюрбаны и бороды. Впрочем, носить шляпы, кепки, фуражки и береты было вполне позволительно. Сам Ататюрк ходил в костюме и галстуке и призывал других турок поступать так же.
Религиозный истеблишмент был глубоко потрясен, когда обязательной частью государственных праздничных мероприятий сделались балы. Но что он мог сделать? Ататюрк был настойчив – и имел достаточно власти и уважения сограждан, чтобы добиваться своего. Он ввел закон, по которому все публичные чтения Корана отныне должны были проводиться не по-арабски, а по-турецки – для благочестивых верующих сущее богохульство; но парламент решительно его поддержал. Поддержал и тогда, когда он перенес выходной день с пятницы – о ужас! – на воскресенье! Вслед за этим правительство Ататюрка закрыло религиозные школы, распустило суфийские братства и упразднило вакфы – религиозные благотворительные организации, существующие с глубокой древности – заменив всё это государственными социальными службами. В 1924 году Ататюрк завершил свою секулярно-модернистскую революцию поистине эпохальным заявлением: он объявил, что халифата больше не существует.
Строго говоря, это ни для кого не было новостью. На практике халифат исчез с лица земли много столетий назад; однако в мире между Стамбулом и Индом он всё еще занимал важное место в общественной мысли и воображении, отчасти аналогичное месту древнего Рима на Западе: в нем воплощалась вековечная мечта о едином вселенском сообществе мусульман. На Западе призрак древнего Рима существовал вплоть до конца Первой мировой войны: следы его можно проследить в Австро-Венгрии, в сущности, финальной форме «Священной Римской империи», и в титулах монархов, на момент начала войны правивших Германией и Россией: и «кайзер», и «царь» происходят от «Цезаря». Рим был мертв уже много веков, но мечта о едином вселенском государстве не меркла до конца Первой мировой войны. То же верно и для халифата. Отменив халифат, Ататюрк отменил саму его идею: вот что взволновало мусульманский мир.
По крайней мере, это взволновало традиционалистов. Но многих ли интересовало их мнение? Ведь они остались не у дел. В сущности, на ближайшие полвека Ататюрк сделался образцом исламского лидера. Своя «версия» Ататюрка появилась и в Иране. После войны последний шах из Каджарской династии столкнулся с «революцией черни», партизанской войной, которую повели против него последователи Джамалуддина аль-Афгани. Силы шаха состояли из двух армий: одной командовали офицеры из Швеции, другой наемники из России
[81]. Слишком поздно шах понял, что реальную угрозу его власти представляют не бродяги-партизаны, а иностранцы, которые его поддерживают! Когда к «революции черни» начали присоединяться большевики, Великобритания занервничала. В России только что захватил власть Ленин, и им вовсе не хотелось, чтобы такое повторилось и в соседних странах. Британцы решили, что шах слаб и не способен подавить большевиков, так что помогли одному иранскому полковнику свергнуть его и сесть на престол самому.
Этот полковник, Реза Пехлеви, был светским модернистом на манер Ататюрка, только без любви к демократии (надо сказать, далеко не все светские модернисты были демократами). В 1925 году полковник объявил себя шахом и основал новую иранскую династию. Он провел в стране примерно те же реформы, что и Ататюрк, особенно в области дресс-кода. Чадры, покрывала, тюрбаны, бороды – всё это обычным гражданам было теперь запрещено. В новом Иране носить тюрбаны могли лишь зарегистрированные священнослужители, но для этого им требовалось предъявлять лицензию и сертификат – а где их взять, учитывая, что никакого института формальной «сертификации» священнослужителей в исламе отродясь не было? А всякий, кого ловили на улице в тюрбане и без лицензии, мог заработать тумаков и отправиться в тюрьму.
