— А вилку? — съехидничал Трифон. Но ехидничал он из сугубо мужской склонности к скептицизму.
Нет, в самом деле, где вы видели мужчину, который, наблюдая за женской бурной хозяйственной деятельностью, преисполнится откровенного восторга? Восторгаться мужчина будет в глубине своей души, проникновенно благословляя, к примеру, свою спутницу жизни, которая великолепно готовит капустные шницели и фаршированные кабачки. Но вслух свой восторг мужчина не выразит. Он скажет: «Вилку дай!» или «Опять перец забыла?», что на самом деле является свидетельством не его безграничного хамства, а, наоборот, смиренного, немого восхищения перед непостижимыми возможностями противоположного пола.
Рука изящно положила перед Трифоном вилку. Устроилась напротив, на краешке стола, нервно постукивая пальчиками: дескать, пробуй, говори, как тебе это понравится.
Трифон поднавалился на предложенное блюдо, ойкнул и выпучил глаза:
— Как ты это сделала?
Рука замерла. В этом замирании явственно слышался безмолвный вопрос: «Тебе не нравится, да?»
— Это… Это просто потрясающе! Умм… И всего-то нужно шпрот, сыра и масла… Если это не едят боги на Олимпе, то я не знаю, кто еще достоин такое есть! Ты просто чудо!
Рука выразительно отмахнулась. Мол, спасибо за комплимент, я знаю, что я чудо. Но это только малая часть моих чудесных способностей. Это мелочи, мол. Касательно же богов олимпийских, то рылом они не вышли, чтоб есть мою стряпню. А вот ты, Трифон, вышел.
Трифон в момент управился с кулинарным шедевром. После него есть бутерброды было бы кощунством, но рука деликатно на этом настояла. И была права — бутерброды оказались, тоже хоть куда. Особенно это сочетание сливочного масла, свежего салата и черной икры…
У Трифона кусок застрял в горле. Он отложил недоеденный бутерброд, строго глянул на свою визави и спросил:
— А черная икра у нас откуда? И свежий салат? Как это понимать?
Рука тихонько сползла со стола, порулила к подоконнику, начала там драпироваться в шторку.
— Солнце мое, ты от ответа не увиливай! — рассердился Трифон. — Хочешь сказать, что тоже у соседей заняла?
Заметили, да? Уже даже не «сокровище», а прямо «солнце»! Представляете, если каждый мужчина, справедливо гневаясь на дражайшую половину, примется именовать ее не «заразой жирной» или «кобылой горбатой», а этак аристократически «солнце мое»? Количество разводов резко уменьшится. Что, в принципе, самим мужчинам невыгодно. Поэтому следите за тезаурусом, джентльмены! Не позволяйте вашей природной интеллигентности и деликатности взять над вами верх! Иначе вслед за деликатностью верх над вами возьмут эти негодяйки. То есть мы.
— Ты хулиганка, — обреченно сказал Трифон. — Но я тебя понял. Это намек на вопиющую пустоту моего холодильника. Золотко, ты же сама понимаешь — есть у меня время по магазинам ходить? На нас буквально полчаса назад совершено было нападение! Нам дверь с петель снесли! Разгром в квартире учинили! И я еще не знаю, как быть с этими ремонтниками: то ли в милицию сдать, то ли с балкона повыбрасывать. Черт, и ведь еще стекла в гостиной выбиты! А у меня денег — кот начхал! Нет, не вздумай ни у кого одалживаться! Сначала коврик, потом икра, а теперь еще и занимать бабки у всего подъезда примешься! Лучше я сам займу. Ну что ты за штору прячешься? Обиделась, да? Не обижайся, я и сам не знаю, как себя с тобой вести. Ты такая…
— Заботливая.
Трифон сделал вид, что не вздрогнул. Медленно взял кружку с горячим чаем, медленно же повернулся на стуле — в сторону вошедшего.
— А вы кто будете? — с деланым безразличием поинтересовался Трифон и отхлебнул чаю. Сладкий. Красота. И откуда бы руке знать, что он любит сладкий чай?
— Клеопатра, — отчеканил стоявший в дверях кухни человек.
— Очень приятно, — столь же невозмутимо ответствовал Трифон. — Трифон. Проходите, присаживайтесь, будем чай пить.
По холодному, скульптурной лепки лицу нового гостя серой мышкой мелькнуло замешательство.
— Э-э, Трифон Вамбонгович, вы, наверное, меня не так поняли, — промямлил он. — Я вам звонил. Майор Колосков, особо особый отдел ГУ ФСБ.
— Отчего же, я понял, товарищ майор. Значит, особо особый отдел. Ну, будем знакомы, — и Трифон протянул майору руку. Свою руку.
Тот почему-то слегка покраснел.
— Простите, Трифон Вамбонгович, но руки я вам подать не могу. Это ни в коем случае не должно расцениваться вами как оскорбление, поверьте! Просто я забочусь о вашей безопасности.
— А ваши руки так опасны?
— И не только руки, — вздохнул майор Колосков. — Поверьте, это так. Я позднее вам объясню, и вы отдадите должное моей предусмотрительности… Простите, Трифон Вамбонгович…
— Можно просто Трифон.
— Благодарю. Так вот, Трифон, у вас случайно не найдется коньячку грамм сто?
— Найдется.
— Буду бесконечно благодарен.
Трифон (не выпуская из руки кружки) подошел к кухонному навесному шкафчику, достал початую бутылку «Хеннесси», подарок Олега на Рождество. Поставил перед гостем. Подумал и добавил рюмку.
— Не могли бы вы налить сами? — спросил гость.
— Отпечатки боитесь оставить? — усмехнулся Трифон.
Гость тоже изобразил улыбку:
— Трифон, дорогой мой… У меня нет отпечатков. И это я вам тоже разъясню. Со временем. Просто чем меньше я буду контактировать с вещами, принадлежащими вам, тем лучше. Считайте, что у меня особая форма проказы.
— Ну хорошо.
Трифон налил майору сто грамм. Тот с достоинством их принял. Спросил:
— Трифон, вы можете обойтись без этой рюмки?
— В принципе да, а что?
Гость методично принялся откусывать от рюмки кусочки и глотать их, почти не жуя.
Трифон вытаращил глаза:
— Господи, вы кто, йог?
— Нет, — дожевав рюмку, ответствовал гость. — Просто я не человек. Понимаете, ее, конечно, можно было бы вымыть. Но полное уничтожение — стопроцентная гарантия…
— Вы — не человек?! А кто? И зачем вы ко мне…
— Трифон! — Майор Колосков проникновенно посмотрел на молодого человека, — Давайте я вам все изложу по порядку. Только скажите сначала: они где?
— Кто «они»?
— Трифон, вы же сами сообщили мне по телефону, что на вас совершила нападение некая преступная группа, выдающая себя за специалистов по ремонту. Я даже имею подозрение по поводу их личностей, но надо проверить…
— А-а… Они в комнате лежат. Я их скотчем замотал, как мумий. А их дизайнер в окно выпрыгнул. Почему-то. И теперь из окна дует.
— Пройдемте в комнату. — В голосе майора Колоскова послышались нотки явно металлического происхождения.
