— Р-раскрошу! Особо особый отдел ГУ ФСБ, майор Колосков! Сопротивление сотруднику правопорядка при исполнении карается…
Зеркало возмущенно пискнуло:
— А что, сразу сказать нельзя, что особо особый отдел? Че переть-то напролом? У меня тут не мясная лавка! Как насчет уважения законов совмещенных территорий?
— Законы мы чтим, — веско сказал майор-инкуб и продемонстрировал зеркалу какую-то маленькую алую книжечку с золотым обрезом. — Только ведь на тебе никаких оповещающих рун нет. Векторные сигналы отсутствуют. И системка магического глобального позиционирования явно левая, на учет не поставленная, так? Налог-то не платим? А техосмотр когда последний раз проходило?
Зеркало заверещало:
— Я тут ни при чем! Меня поставили — я стою! Вас-то, начальников, через одного, а я, между прочим, всего-навсего локальный целевой смеситель пространств! Стандартная модель! Паспорт есть технический и гарантия!
— Это я проверю. — Металлическому голосу майора позавидовали агенты ФБР — вот им бы так с задержанными разговаривать! А то всякие сентиментальности, кодекс Миранды, наручники-лайт… — Ты вот что, смеситель… давай-ка обеспечь нам право прямого входа. Мы преследуем особо опасного преступника.
— Так я ниче, препятствовать не стану, — засуетилось зеркало. — Охрана правопорядка — святое дело! А мне грамоту дадут за содействие?
— Может быть, даже орден, — вежливо пообещал инкуб.
…По ту сторону зеркало оказалось висящим прямо в воздухе прямоугольником обитой грязным войлоком двери. Из этой двери и вывалились на негостеприимный раскаленный песок наши герои.
— Прямо какие-то звездные врата, — прошептала Димка, оглядываясь. — Интересно, а обратная дорога предполагается?
— Будем на это надеяться, — сказал инкуб.
— А я нашел следы, — объявил волк Сергей. — Вперед!
И они помчались…
Нет.
Просто осторожно пошли, стараясь как можно меньше соприкасаться с песком.
Где-то шага через три Димка сбросила шубку и свитер (инкуб нервно вздохнул), Молдер потерял парик (хорошо, хоть у него вовремя изъяли шапку-невидимку), а Скалли начала однообразно жаловаться на отсутствие крема для загара. Через полчаса Молдер заявил, что видит мираж — рекламный баннер, торчащий прямо из песка, и рядом киоск с кока-колой. По мере приближения к миражу Молдер заявлял, что баннер сменился длинным бетонным забором, оклеенным разными объявлениями, и даже начал эти объявления зачитывать вслух, чтобы доказать остальным свою правоту. Звучало это примерно так:
— «Быстро, качественно, недорого установим уличные автоматы по продаже золотистых хомячков. Обеспечим регулярную доставку хомячков. В любую точку Вселенной, кроме некислородосодержащих планет». Скалли, ты подумай только! Вот где, оказывается, объявился тот бандит, который двадцать лет назад понастроил по всей Западной Вирджинии автоматов по продаже хомячков и морских свинок! Его потом гринписовцы объявили вне закона и хотели линчевать! Считалось, что этот тип покончил с собой, а похоже, развил бизнес в сопредельных пространствах!
— Запомни его телефон, — отрывисто бросала Скалли. — Закончим дело с артефактом-рукой, наведаемся к этому изуверу. За хомячков я кого угодно готова посадить на электрический стул.
А Молдер читал следующие объявления:
— «Обращайтесь к нам. Быстрое похудение на сто процентов. Лечение традиционными африканскими ядами».
— Это интересно, — вяло откликалась Скалли. — Хотя африканские яды плохо помогают в борьбе с целлюлитом. Я пробовала.
— «Шью стильные дамские платья из кожи. Качественно и с душой. Для связи — мой e-mail: molchalivy_yagnenok@bolshe.net». Скалли, напрягись! Ведь это тот самый негодяй!
— Знаю, — безучастно отзывалась Скалли и вытряхивала из сапожка песок. — Между прочим, он неплохо шьет. Я до сих пор ношу юбку его изготовления…
— Кожаную?! — вопил Молдер.
— Джинсовую, — успокаивала Скалли.
— О, шит! Нет, ты только послушай: «Один звонок, и вам в течение семи дней найдут место на престижном кладбище, оформят свидетельство о смерти, изготовят венки, закажут оркестр! Первым трем дозвонившимся с собой в подарок видеокассета с киношедевром — психологическим триллером «Звонок»! Умрите стильно и загадочно»! Эта психически больная девочка с нечесаными черными волосами до сих пор не угомонится! Сколько раз ее вытаскивали из колодца, хоронили, служили панихиды над ее могилой — восстает, как зомби с бессонницей! Кошмар!
— Ага, — соглашалась Скалли, а все остальные прислушивались к этой вязкой и тягучей беседе спецагентов — хоть какое-то развлечение в пустыне, где никто (кроме самого Молдера) не видел ничего, кроме песка.
— «Девушка по имени Алиса, которую я встретил семьдесят второго брюквера неподалеку от космической станции «Хохлой-пять»! Твой гермошлем и значок звездного десантника — все, что у меня от тебя осталось. Прошу откликнуться. Вакуумный вампир Ганнибал». Что за Алиса?
— Видимо, она была красотка, — вставил свой комментарий гоминид Чарли, иногда скучающий без внимания женского общества.
— А может, вакуумный вампир просто хочет вернуть девушке гермошлем. Может, он честный и не любит хранить чужие вещи, — добавила Скалли. — Кстати, кто-нибудь знает, кто такие вакуумные вампиры?
Наконец и рекламные объявления закончились — миражная фантазия Молдера иссякла. Он начал вяло звать Саманту — свою давно пропавшую сестру, которую, по его версии, похитили пришельцы, а по тайной версии Скалли — Саманта просто сбежала от ненормального братца и затаилась в каком-нибудь дальнем штате…
Пожалуй, только инкуб, волк, гоминид Чарли и сам царевич Филимон отнеслись к иссушающей пустынной жаре спокойно и без галлюцинаций. Настолько спокойно, что майор Колосков сначала что-то поэтически бубнил себе под нос, а потом вдруг запел приятным свежим тенорком:
Отчего так в России гудят провода?
Отчего так заботливы женские руки?
Просто здесь уникальная геосреда
С настроеньем любви и разлуки.
Я на улицу выйду — кругом благодать!
Может быть, это все, что от жизни мне надо…
Мне прекрасней уже ничего не видать.
Может быть, из-за узости взгляда.
А на сердце опять горячо-горячо —
Это вовсе не признак инфаркта!
И зеленый погон упадет на плечо,
Будто чья-то крапленая карта…
Как ни странно, гоминид начал подпевать инкубу, покачивая в такт головой и роняя кроткие слезы:
Отчего я по жизни готов ко всему?
Отчего я про счастье свое забываю?
Принимаю спокойно тюрьму и суму
И легко свои фишки кидаю.
Ты, родная, меня провожать не ходи!
