Суть найденного исследователи сформулировали так:
«Наблюдаемые изменения позволяют заключить, что в зависимости от силы (дозы) раздражителя в организме развиваются различные общие неспецифические адаптационные реакции. В отличие от развивающейся при сильном раздражении реакции «стресс», при слабом, пороговом раздражении (малые доза) возникает «реакция тренировки», способная предотвращать развитие болезни, а при раздражении средней силы (дозы) – «реакция активации», способствующая выздоравливанию».
Вот так термину «стресс» пришлось потесниться, отдав «реакции тренировки» и «реакции активации» (термины предложили ростовские ученые) ту область воздействия на организм, которая прежде «незаконно» отводилась одному стрессу.
6.3. Как в таблице Менделеева
Больше всего я хочу подчеркнуть значение теории. Это особенно важно сделать, поскольку в наше время испытывают просто ужас перед абстрактным мышлением в медицине.
Ганс Селье
Авиценна (латинизированное имя среднеазиатского философа, ученого и врача XI века Абу Али ибн Сины) в «каноне врачебной науки» писал, что бывает тело здоровое до предела, тело здоровое, но не до предела, тело не здоровое, но не больное… затем тело больное легким недугом, затем тело, больное до предела».
Дозы здоровья и болезни. Их взаимный переход. Диалектическое единство и борьба противоположных начал. Переход количества в качество.
Количества, дозы – они определяют и реакции организма на внешние воздействия.
«Тренировка – активация – стресс» – эта выявленная ростовскими учеными триада охватывает весь возможный диапазон раздражений, начиная с порога чувствительности и кончая предельными по силе воздействиями.
Все наконец стало на свои места? Оказывается, не совсем. В некоторых опытах совсем малые дозы, скажем, биостимуляторов вызывали изменения, характерные для… стресса! А то получалось и наоборот: ждали стресса (брали раздражители, далеко выходящие из зоны нормы), но вместо ожидаемых последствий организм формировал реакцию «тренировки» или «активации». Возникла путаница, угрожающая начисто перечеркнуть только что начавшую оформляться стройную теорию адаптационных реакций.
В чем же дело? Может быть, в индивидуальной чувствительности данного организма (той или иной крысы)? Нет, эксперименты этого не подтвердили. Разгадка пришла, когда исследователи прошли в опытах над животными весь возможный диапазон действующих доз – от минимальных до максимальных, смертельных. Выяснилось, что организм может формировать не одну триаду реакций «Тренировка – активация – стресс», а несколько периодически сменяющих друг друга триад.
Таких «ЭТАЖЕЙ» реагирования, его уровней, ростовчане обнаружили более десяти. Все это было отчасти похоже на таблицу Менделеева, где с нарастанием массы химических веществ их свойства периодически повторяются.
Всякий раз, как раздражитель превышал стрессовую для данного «этажа» интенсивность, включалась следующая триада, триада более высокого уровня, самый слабый раздражитель которого значительно превышал величину, максимальную (стрессовую) для предыдущего «этажа».
Так все стало на свои места. Экспериментальная сумятица была объяснена.
Исследователи еще раз поразились тому, какая гибкая количественно-качественная система адаптации сложилась в процессе эволюции живых существ. Ведь «этажность» (периодическое повторение триад), свидетельствующая о наличии многоуровневой регуляции гомеостаза, значительно расширяет границы воздействий, в которых организм остается жизнеспособным.
Необъяснимой оставалась лишь природа «ЗОН МОЛЧАНИЯ», отделявших соседние триады. На этих «ничейных полосах» организм как бы немеет: он вовсе отказывается воспринимать любое воздействие, никак не реагируя на раздражители, по своей силе попавшие в «зону молчания».
По-видимому, и раньше некоторые врачи попадали именно в эти зоны, когда совершенно неожиданно весьма сильные дозы лекарств не оказывали практически никакого влияния.
И хотя исследования ростовских ученых подвели некий базис под разрозненные и прежде совершенно непонятные наблюдения, природа, смысл зон ареактивности (так нарекли эту область ростовчане) до сего дня остается тайной.
6.4. Затянувшийся спор
Побеждать природу можно, только повинуясь ей…
Чарльз Дарвин
Итак, реакции здоровья – «тренировка» и «активация» – проявляются на разных этажах. Однако все они вовсе не равноценны для живого организма. Живое явно предпочитает воздействия слабые, разместившиеся на самых нижних этажах.
И это прежде загадочное обстоятельство удалось объяснить. Дело в том, что реагирование на более низких уровнях требует меньших энергетических трат, что, естественно, выгоднее для живой системы.
Микроскопические, тщательно отмеренные порции… Произнеся последние слова, невольно вспоминаешь о ГОМЕОПАТИИ, таинственной системе лечения болезней ультрамалыми дозами.
Основатель гомеопатии немецкий врач Самуил Ганеман полагал, что сила действия лекарства увеличивается по мере значительного уменьшения его дозы, чего можно добиться большими разведениями первоначальных веществ. Обычно за единицу берется стократное уменьшение концентрации. Сам Ганеман доходил до тридцатого разведения, до микроколичеств, содержащих дециллионную (миллиард – это 109, дециллион – 1033, такое вот умопомрачительное число) часть исходного лекарства.
ГАНЕМАН (1755–1843) родился в Мейсене (Саксония). Его отец, как и дед, были художниками по фарфору, которым столь славился немецкий город Мейсен. Жили бедно. Самуэля хотели сделать торговцем кореньями. К счастью, способного мальчугана приметил директор пансиона. Он принял Ганемана в школу даром и даже поместил его у себя в доме. Так Самуил приобрел классическое образование и знание многих иностранных языков.
Двадцати лет, с двадцатью всего лишь талерами в кармане, Ганеман отправился учиться в Лейпцигский университет, самый знаменитый и популярный в Германии. На жизнь зарабатывал частными уроками и переводами с иностранных языков. Кроме английского, французского, итальянского, греческого и латинского позже он освоил также арабский, сирийский, древнеарамейский и древнееврейский языки.
В Лейпциге изучал медицину, однако посчитал клиническую базу в университете слабой и поэтому перешел в Венский университет. Начало его врачебной карьеры было не совсем удачно, и Ганеман вскоре должен был поступить на частную службу: стал домашним врачом и библиотекарем у одного из баронов в Германштадте.
Через несколько лет Ганеман поселился в Эрлангене, где в 1779 году, защитив свою диссертацию «О причинах и лечении судорожных болезней», получил степень доктора медицины. В это же время он начал высказывать свои глубокие разочарования современной медициной и раскрывать недостатки господствовавших теорий и практических приемов лечения, зачастую действительно не имевших тогда разумного объяснения.
