Дворецкий показал на Билли Кольта: – Приступим. Это бетсмен. – Показал на меня: – Филдер. – Показал на себя: – Боулер.
Меня прошиб пот. Не только потому, что свитер был теплый.
– Если мы играем в крикет, где нам, по-вашему, играть? – спросил я.
– Самое подходящее место, по-видимому, – ваш школьный стадион, – сказал Дворецкий.
Я посмотрел на Билли Кольта – а он ведь был в белом свитере и белой кепке. Он посмотрел на меня: белый свитер, белая кепка. Мы оба поглядели на зефирные щитки. На перчатки. И снова на белые кепки.
– Нет, к школе мы не поедем, – сказал я.
– Определенно поедем, – сказал Дворецкий.
– Мне уже пора домой обедать, – сказал Билли Кольт.
– Нет, не пора, – сказал Дворецкий, – хотя нам придется зайти к вашим родителям и известить их о вашем местонахождении.
– Меня что-то мутит, – сказал Билли Кольт.
– Вы не такса, – сказал Дворецкий. Подхватил длинный чемодан, глянул на небо. – Думаю, нам лучше пойти пешком. Молодой господин Картер, не могли бы вы заглушить мотор автомобиля?
– Пешком?
– Идти недалеко, а день сегодня погожий, теплый.
Я посмотрел на Билли Кольта – он был в белом свитере и белой кепке. Он поглядел на меня: белый свитер, белая кепка. Мы оба поглядели на зефирные щитки. На перчатки. И снова на белые кепки.
– Нас может кто-нибудь увидеть, – сказал я.
Билли Кольт кивнул.
– И, если бы вы занимались чем-то постыдным, вы резонно почувствовали бы стыд. Однако, поскольку крикетные матчи проводят и транслируют на международном уровне, что кардинально отличает крикет от провинциального, изоляционистского вида спорта, который в вашей стране ошибочно называют «футболом», вы сейчас должны чувствовать, что приобщаетесь к глобальной великой традиции.
– Угу, как раз это я и чувствую, – сказал я.
– Превосходно, – сказал Дворецкий, – но не следует забывать, что насмешка – это…
– Помню-помню, – сказал я.
– А что такое «провинциальный»? – спросил Билли.
– Американский, – сказал Дворецкий. И зашагал к воротам, не дожидаясь нас.
– Ох, только бы у школы сейчас никого не было, – шепнул я Билли Кольту.
Но, разумеется, люди у школы были. Кто бы сомневался.
9
Криз
«Криз» – зона игры, в которой занимает позицию бетсмен, когда готовится защищать свою калитку
[11].
Я же говорил вам, что был в Австралии, да? И про австралийские тропические грозы – там они случались почти каждый день, и отец сказал, что для Австралии это норма. И еще сказал, что, когда он прошлый раз был в Австралии, дожди лили каждый день.
Я ездил туда с отцом на летних каникулах, когда перешел из четвертого класса в пятый, потому что в тысяча семьсот лохматом году некоторых наших предков сослали в Австралию на каторгу, а мой отец теперь захотел отыскать их следы для истории нашей семьи. А заодно посмотреть вместе со мной на места, где бывал раньше, когда только окончил колледж.
Вот зачем мы поехали в Австралию. Так мне сказал отец, когда объявил, что мы едем.
Но, по-моему, на самом деле причина была другая.
По-моему, на самом деле мы поехали туда потому, что мама велела отцу уделить мне немножко времени из-за того, какое у нас было настроение после… ну, в общем, когда мой брат Карриэр… в общем, знаете… По-моему, она сказала отцу, что он обязан это сделать и ее не волнует, что он будет вынужден просить начальство об огромном одолжении. По-моему, она сказала ему, что ей плевать с высокой башни на воинский долг и прочую фигню, потому что сыну нужен отец.
В нашем доме стены тонкие.
В общем, по-моему, именно поэтому мы поехали в Австралию. Но не все ли равно? Австралия – понимаете?! Я положил зеленый шарик в карман, и мы поехали в аэропорт на такси, и летели сто миллиардов часов до Лос-Анджелеса, а потом еще тысячу миллиардов часов до Австралии и поздно ночью смотрели фильмы, которые мама почти наверняка бы мне не разрешила, если бы полетела с нами.
Приземлились в Сиднее, сели в машину с рулем с неправильной стороны – совсем как в Баклажане, – и выехали из города по неправильной стороне дороги, и приехали в Голубые горы, хотя цвет у них совсем другой. Тропическая гроза уже начинала нависать над нами. Но отец из-за этого не тревожился. Он хотел совершить пеший поход – предками потом займемся, и мы надели рюкзаки – его рюкзак был намного тяжелее моего – и спустились по склону в долину. Повсюду были маленькие водопады. Деревья росли все гуще. Высокие утесы и длинные красные прослойки песчаника. Запах сырой земли, лужи, и здоровенные листья, и сырой мох, и старая кора, и гигантские белые цветы – я таких цветов в жизни не видел.
Мы спустились на триста десять метров и углубились в заросли больших деревьев, и отец на ходу мурлыкал Бетховена – а он умеет намурлыкивать целые симфонии даже во время австралийской тропической грозы.
Мы шли, и глубокие следы наших ботинок вмиг заполнялись дождевой водой. Было жарко. Шумела вода, падая на скалы. Визгливо переругивались белые птицы – взлетали стаями на верхушки деревьев и пялились на нас свысока. Время от времени раздавался охотничий крик какого-то огромного существа – типа динозавра, наверное. Время от времени в низкой траве шуршал кто-то юркий – вероятно, змеи, сказал отец. Время от времени подлесок трещал, потому что в нем кто-то рыскал – возможно, мелкие крокодилы, сказал отец. Судя по треску, не такие уж и мелкие.
А потом, под вечер, дождь перестал, и из-за пухлых облаков выпрыгнуло солнце, и мы вышли на поляну, с которой открывался вид на всю долину.
– Смотри, – сказал отец.
