На привале во время одного из их с Бастианом походов в горы Мара набралась мужества и сказала:
– Я влюбилась в Сильвию. Я теперь лесбиянка?
– Ты влюбилась в Сильвию. Разве этого не достаточно? Разве нужен какой-то ярлык?
– Ярлык?
– Ну, этикетка, табличка изготовителя, опись вложения: «в этой девочке сидит лесбиянка».
Мара засмеялась:
– Нет, ярлык мне не нужен. Я только хочу знать, кто я: та, которая любит женщин, или та, которая любит мужчин.
– А почему бы тебе не подождать, пока это не определится? Ты заметишь, кто тебе больше нравится, мужчины или женщины. Тебе иной раз нравился какой-нибудь парень?
Мара покраснела:
– Там один новенький появился, армянин с черными кудрями и длинными ресницами. Он выглядит почти как девочка.
Бастиан кивнул:
– Девочки, мальчики, девочки, которые любят одеваться, как мальчики, мальчики, которые выглядят почти как девочки, – все, что есть, это прекрасно. Испытай это. Испытай себя.
Они собрали вещи и пошли. Через некоторое время Бастиан остановился.
– Я имею в виду не то, что ты должна идти куда-то, куда тебя не тянет. А то, что ты, если тебя куда-то тянет, спокойно можешь туда идти. И если ты влюбилась в мальчика, который выглядит почти как девочка…
– Я уже поняла, Бастиан.
Несколько недель спустя Мара рассталась с Сильвией – или Сильвия с ней: объяснения не были отчетливы, а еще через несколько недель Мара привела домой Тиграна, того мальчика из Армении. Он и в самом деле был наделен такой грацией, какой скорее можно было ожидать от девочки, чем от мальчика. И от того, как он бесшумно двигался по дому, возникая словно из пустоты, Бастиану и Терезе было немножко не по себе. Но он был вежлив и тактичен, заразил Мару своей увлеченностью современной живописью и современной музыкой и, казалось, хорошо на нее влиял. Однако через год Мара рассталась и с ним – или он с ней, объяснения снова не были отчетливы, и до самого выпуска у Мары уже не было постоянной подруги или постоянного друга.
Больше, чем о выборе профессии, она говорила о выборе университета. Социальная педагогика, педагогика начального образования, психология, философия – она могла представить себя в разных сферах. Но университет она могла представить себе только в большом городе. Она выросла в маленьком, и ей этого больше не надо.
– Это мне понятно, – сказал Бастиан. – Я год прожил в Берлине, ходил на все оперы и концерты, и мне все было мало.
Мара засмеялась:
– Оперы и концерты? Мне нужно лесбийское сообщество, а в маленьких городах его нет – только в больших. Здесь испытать себя я не могу.
Она выбрала дефектологию и сурдопедагогику в Университете имени Гумбольдта в Берлине, нашла комнату в коливинге и осенью приступила к занятиям.
5
На Рождество, на Пасху и летом Мара приезжала домой, и два или три раза в году Бастиан, или Тереза, или они вдвоем приезжали в Берлин. Мара была прилежной студенткой и рассказывала о рефератах, экзаменах, практиках, успехах. О берлинском лесбийском сообществе они не говорили; Тереза не хотела спрашивать, а на вопросы Бастиана Мара пожимала плечами. Когда она была на третьем курсе, она написала, что познакомилась с одним студентом с философского, который ей понравился; летом она привезла его с собой.
Бастиан и Тереза ожидали вновь увидеть нежного юношу. Вместо этого Мара привезла ражего детину с огромными лапами, рубленым лицом, черной бородой и устрашающим басом. Отправляясь в ресторан, они держались за руки, вечером, когда они сидели на террасе за бокалом вина, она прижималась к нему, а на утренний вопрос Бастиана, достаточно ли широка кровать в комнате Мары: у него в рабочем кабинете есть еще раскладной диван, оба, усмехаясь, посмотрели друг на друга и заверили, что спали они хорошо. Мара восхищенно слушала, когда Грегор рассказывал о своей магистерской работе, посвященной забвению у Хайдеггера, и Бастиан с Терезой соглашались, что он понимает, как говорить понятно о непонятном. Мару он перебивал только для того, чтобы подчеркнуть, как великолепно она работает с неслышащими детьми: он неоднократно бывал у нее на занятиях. Они производили впечатление счастливой пары.
Но уже вскоре в звонках и письмах Мары больше не было речи ни о Грегоре, ни о каких-либо других мужчинах или женщинах – а только об экзаменах, вакансиях и собеседованиях в отделах кадров. К радости – но и к удивлению – Терезы и Бастиана, Мара решила работать поблизости от них. Маленький областной городок – как Мара найдет там себе кого-то, хоть мужчину, хоть женщину? До Франкфурта, ближайшего большого города, в котором могло быть лесбийское сообщество, – час на машине.
В первый же совместный уик-энд загадка разрешилась. Мара привезла с собой Сильвию. Они снова встретились в Берлине – случайно, на концерте «Депеш Мод» в Вальдбюне
[14]. Каждая из них искала кого-то, кто мог бы стать для нее тем, чем была другая, и обе никого не нашли. Тинейджерами они влюбились друг в друга; теперь, почти десять лет спустя, они друг друга любили. И поскольку Сильвия нашла работу менеджера по культуре в театре родного города, Мара согласилась работать в школе для неслышащих близлежащего маленького областного городка. Обе надеялись, что Мара вскоре перейдет в аналогичную школу в родном городе и они смогут съехаться. А пока они мотались на уик-энды в ту и другую сторону, тратя по полтора часа на дорогу.
– Вы рады? – спросила Мара Бастиана, заехав к ним в один из вечеров. – Вы были любезны с Сильвией, правда вы были любезны и с Грегором, и я знаю, что мама больше всего хотела бы, чтобы у меня был муж и четверо детей. И я хотела, чтобы у нас с Грегором была семья с детьми, пока не заметила, что хочу не Грегора, а семью и детей. Я и сейчас этого хочу – и Сильвия хочет.
– Нам прежде всего нужно, чтобы тебе было с ней хорошо, чтобы она делала тебя счастливой. Она это делает, и мы этому рады. Мы еще не так хорошо с ней знакомы. Но когда мы лучше ее узнаем, мы наверняка порадуемся и за нее. А Тереза будет рада детям, будут ли они у тебя с каким-то мужчиной или с Сильвией – все равно. Как вы хотите это сделать?
– Мы дадим себе еще пару лет. И сначала у нас еще должна быть свадьба. А сделать это мы хотим с анонимным донором спермы. Одна моя подруга нашла себе мужчину на одну ночь. Я так не хочу. Я не хочу никаких таких дел, при которых Сильвия не может присутствовать.
– Ты? А не вы обе?
Бастиан находил Сильвию более женственной, чем Мара. Когда они выходили куда-то вместе, Мара, как и прежде, надевала брюки со стрелками, мужскую рубашку – иногда с галстуком – и пиджак, а Сильвия – платье или юбку с топом. И в составлении планов, и в принятии решений решающее слово принадлежало Маре.
– Мы обе. Но начну я.
