Несмотря на выходку Навеганте нам было, что праздновать. Со смертью одного из самых влиятельных членов Медельинского картеля мы получили возможность разрушить всю структуру. Информация, которую мы собрали в ходе рейдов, наконец-то начала приносить плоды.
Взять, к примеру, Хулио Корредора Риверу, подозреваемого в отмывании денег для Эскобара. Наши рейды в его колумбийский офис привели к аресту счетов картеля в США. Впоследствии Хулио убили sicarios Эскобара в Боготе.
Мы начали выводить сбор разведданных на новый уровень, и работа сосредоточилась вокруг секретного центра сбора данных ЦУСПР НПК в Боготе, откуда мы руководили операциями. Прослушку мы разместили за рядами письменных столов, в тайной комнате, вход в которую был замаскирован под книжный шкаф. Это душное помещение занимали четыре местных аналитика из судебной полиции Колумбии (ЦУСПР) и аппаратура для прослушки порядка пятидесяти телефонных линий, используемых крупнейшими наркодилерами страны. В те дни дилеры довольно свободно передавали сообщения по телефону. Иногда они шифровались, но наши аналитики быстро научились их понимать. К примеру, фраза «Я отправил двадцать голов беломордой породы в Ла-Плайя» в действительности означала: «Я отправил двадцать килограммов кокаина в Майами», а фразу «Из Лас-Торрес
[34] привезут двадцать лимонов» следовало понимать, как: «Из Нью-Йорка переведут двадцать тысяч долларов».
Я каждый день заходил к аналитикам послушать наиболее интересные записи. Можно сказать, что я стал связующим звеном между УБН и ЦУСПР. Иногда аналитики сами звонили с обзором новой информации. Я ежедневно делал огромное количество записей в блокноте для стенографирования и отсылал отчеты начальству. Блокноты я нумеровал и к концу службы в Колумбии насчитал их аж двести штук.
На службе я познакомился с сержантом в отставке. Это был ничем не примечательный человек, однако благодаря добытым им сведениям нам удалось конфисковать несколько крупных партий кокаина. Формально мы не имели права перехватывать данные, поэтому, когда я отсылал докладные записки в штаб-квартиру УБН, все понимали, что их не выйдет использовать для привлечения к уголовной ответственности.
И всё же перехват снабжал нас полезными зацепками, которые мы передавали коллегам в США. Если в результате перехвата данных удавалось кого-то задержать, я отправлял в НПК, чьей основной задачей была поимка Эскобара, благодарственное письмо на имя руководителя отличившегося аналитика. Эти письма и регулярная передача информации, которую мы получали от своих источников в США, очень помогали полиции. Нам удалось завоевать доверие полицейских и показать взаимную выгоду сотрудничества. Особо отличившиеся аналитики получали от УБН премии, так что полицейский в отставке с зарплатой двести долларов в месяц за активное сотрудничество с нами мог рассчитывать на удвоение этой суммы. Выплаты мы переводили тайно, без ведома руководителей этих сотрудников.
Благодаря разведданным, собранным центром к концу 1990 года, мы с Гэри смогли организовать свою первую в Колумбии совместную операцию с полицейским. Группа аналитиков выяснила, что на севере Колумбии, неподалеку от побережья Карибского моря, в пропыленном и изнывающем от жары городе Монтерия с населением сто пятьдесят тысяч человек, картель Северного побережья планирует переправить сто килограммов кокаина в Майами. Мы с Гэри единодушно выбрали для этой операции Педро Рохаса, капитана Национальной судебной полиции в Боготе. Высокий, статный и горячо преданный своему делу, Рохас возглавлял подразделение ЦУСПР по борьбе с наркотиками. Он также был прекрасным наездником и как-то показал мне фотографию, где он сидит на коне. Я бы сказал, что как законник Рохас тоже был на коне.
Мы с Гэри выдали Рохасу суточные и оплатили расходы на поездку в Монтерию, где он должен был арестовать преступников, сотрудничающих с Медельинским картелем, который предоставлял площади для хранения кокаина перед отправкой в Майами. Монтерия – с малонаселенными холмистыми равнинами и близостью к Карибскому порту – идеально подходила наркоторговцам. На окраине города они тайно построили взлетно-посадочные полосы, а в заброшенных амбарах прятали поддоны с кокаином.
Не успел Рохас продвинуться в операции, как случилась беда. 19 января 1991 года он с полицейским водителем – Хуаном Энрике Монтанесом следовал за машиной, в которой находились четверо членов наркокартеля, на ферму на окраине города, предположительно, к амбару с кокаином. И вдруг они просто исчезли! Позднее мы узнали, что их убили подручные Эскобара, а тела разрезали и сбросили в реку Сину, пересекающую город. Смерть Рохаса выбила нас с Гэри из колеи, и мы уговорили УБН передать деньги, выделенные на операцию Рохаса – около двадцати тысяч долларов, – семье погибшего. Мы передали деньги вдове и отцу Рохаса, который тоже был полицейским, на скромной церемонии в штаб-квартире ЦУСПР в Боготе. Мероприятие было неофициальным и проводилось в столовой для полицейских. Я хорошо запомнил отца Рохаса – он был в костюме – и жену. Мы с Гэри представляли УБН и, когда дело дошло до благодарственной речи семье, передали жене погибшего конверт с деньгами.
Мы ощущали свою вину, ведь именно мы готовили операцию и выделили Рохасу средства на поездку в Монтерию.
В конце концов собранные Рохасом данные привели к ряду арестов и конфискаций в регионе, причем в окрестностях Монтерии, на ферме «Манаос», обнаружили 10 178 килограммов кокаина.
Война с Эскобаром шла полным ходом, и меня часто отправляли в самую гущу событий. От международного аэропорта Эль-Дорадо в Боготе до Медельина был всего час лёта. Я обычно летал на самолетах УБН модели «Аэро-Коммандер». У нас были свои пилоты, а в период охоты на Эскобара перелеты в Медельин имели приоритет перед любыми другими запросами в авиаслужбу УБН. Часто нам приходилось бросать другие задания – лишь бы поскорее попасть в Медельин.
В первый прилет меня встречали на трех бронированных машинах. Я ехал на заднем сиденье второго джипа между двумя тяжеловооруженными полицейскими. Один из них спросил, есть ли у меня с собой оружие. Я ответил, что есть, и мне посоветовали сразу его вытащить и держать палец на спусковом крючке всю дорогу до полицейской академии, где мне предстояло жить, пока я в городе. В то время сотни полицейских гибли от рук киллеров, которые настигали машины, передвигаясь по двое на одном мотоцикле, так что на дороге следовало быть готовыми ко всему.
Все полчаса, которые я провел в петляющей по горной дороге машине, зажатый между двумя полицейскими, я держал в руках девятимиллиметровый полуавтоматический «Смит-Вессон» из нержавеющей стали. Мои внутренности бастовали: медельинские копы водили, как гонщики «Формулы-1». Я с трудом сдерживал рвотные позывы, когда мы на безумной скорости пролетали очередной вираж.
В оружие я вцепился до похолодевших пальцев. На краткий миг я всерьез усомнился в том, что неуловимого Эскобара – главаря мафии с армией верных убийц, восемьюстами тайными убежищами и сотней миллионов долларов в кармане (и это не считая леворадикальных экстремистов, с которыми он спелся в войне против правительства) – вообще можно поймать.
