Первые недели после побега Эскобара в тюрьме творилась неразбериха и все были очень загружены. То и дело взлетали и садились вертолеты, перевозившие группы специалистов для прочесывания здания и окружающей территории. Мы пригласили опытных следователей с георадарами для поиска захороненных человеческих останков, но на территории тюрьмы так их и не обнаружили.
Личная «камера» Эскобара состояла из просторной спальни и кабинета, удивившего нас идеальным порядком. Постель была заправлена, а ванная комната просто сияла чистотой. У Эскобара был пунктик на больших и чистых ванных комнатах: во всех его убежищах мы неизменно обнаруживали сияющую ванную комнату с современной сантехникой.
Также в его комнатах размещался целый арсенал оружия и нарукавники для охраны, а за дверью «камеры», у перил патио, был установлен мощный телескоп последней модели. Сотрудник НПК сообщил, что с его помощью Эскобар смотрел на жену и детей, когда говорил с ними по телефону.
В кабинете, в корзине для мусора, мы нашли кассету с фотопленкой. После проявки мы увидели снимки Эскобара, в том числе ныне печально известный, где он в синем свитере; эту фотографию мы поместили на плакаты с объявлением о розыске, в которых предложили два миллиона долларов за помощь в поимке наркобарона. В дополнение к этому колумбийское правительство обещало выплатить информатору более шести миллионов долларов. Кстати, о плакатах: Эскобар собрал все плакаты, в которых его объявляли в розыск в Колумбии, и почти все выходившие о нем статьи. Также мы обнаружили стопку самиздатовских книг с автографами Эскобара и его sicarios. Томики в кожаном переплете содержали карикатуры на США и были не просто подписаны Эскобаром, а упакованы в подарочные коробки из мягкой кожи превосходного качества. Мы так и не смогли выяснить, кто их напечатал. Работы и так хватало.
Находки нас очень заинтересовали, и мы стремились всё сфотографировать. Помимо книг с карикатурами, мы нашли книги об уходе за почтовыми голубями. В тюрьме обнаружили несколько клеток для голубей, в том числе одну за пределами «камеры» Эскобара. Голуби разносили его поручения подчиненным и членам картеля.
Сейф в кабинете Эскобара был пуст. Разумеется, все наличные он забрал, подаваясь в бега. В шкафу были аккуратно сложены кружевные неглиже и секс-игрушки, в том числе вибраторы. В письмах, адресованных Эскобару, тоже царил удивительный порядок. Эскобар хранил все угрозы недругов. Также мы нашли письма матерей, предлагавших наркобарону своих дочерей для сексуальных утех.
Несмотря на разгульный образ жизни, детей своих Эскобар любил. За пределами его личной «камеры» была оборудована гостиная зона, откуда открывался вид на игровую площадку с домиком для игр, в который было проведено электричество и вода.
Мы со Стивом сразу присоединились к сотрудникам службы разведки и Алонсо Аранго Саласару – второму человеку в ЦУСПР, который руководил обыском тюрьмы. С Аранго у нас были хорошие отношения, да и встретил он нас с распростертыми объятиями, и около трех месяцев мы вместе с его людьми прочесывали всю территорию. Среди приглашенных экспертов был также агент Управления по контролю за оборотом алкогольных напитков, табачных изделий, огнестрельного оружия и взрывчатых материалов (Bureau of Alcohol, Tobacco, Firearms and Explosives, АТФ) Дж. Дж. Бальестерос, который в течение нескольких недель составлял опись огромного арсенала вооружения и выяснял происхождение конфискованного оружия. Джея разместили в Боготе и приписали к отделению УБН в посольстве. Своему начальству в штаб-квартире АТФ в Вашингтоне Джей не сказал, что помогает нам в Энвигадо, и это всплыло лишь через несколько дней. Его немедленно вызвали обратно в Боготу, что для нас стало большой потерей. Джей заработал отличную репутацию в НПК, бегло говорил по-испански, и сведения, которые ему удалось добыть в результате работы в «Ла-Катедраль», были бесценны.
Так что Джея мы провожали очень тепло. Еще одним приятным воспоминанием о том времени стали подначки Аранго. У него было довольно своеобразное чувство юмора: к примеру, он подбил меня первую ночь в «Ла-Катедраль» поспать в кровати Эскобара. Стив еще до темноты отбыл в Боготу, чтобы руководить поисками наркобарона из штаб-квартиры УБН, а я остался в тюрьме с колумбийскими копами и сотрудниками ЦУСПР. Колумбийские служащие спали в общих комнатах, примыкающих к апартаментам Эскобара, – как раз там, где до них размещалась небольшая армия sicarios.
Я выдержал всего одну ночевку в кровати Эскобара, но остальные ночи провел в общих комнатах вместе с остальными. Дело было отнюдь не в кровати: она-то как раз была на удивление удобная, большая и явно сделанная на заказ, с бетонным основанием и двумя жесткими матрасами, уложенными друг на друга. Я сменил постельное белье и, когда пришло время отправляться на боковую, улегся под цветное одеяло. Спальню окутала зловещая тишина, и я ворочался, мучаясь от бессонницы. После перелета из Боготы, суматошного и весьма насыщенного впечатлениями дня, в течение которого мы обыскивали вещи Эскобара, я устал, но сон не шел.
Свежий горный воздух за окном бодрил. Мы были далеко от города: с наступлением ночи здание поглотила тьма, настолько плотная и глубокая, что по спине забегали мурашки. Статуэтку Девы Марии я заметил сразу, как вошел в комнату, и теперь, неспособный уснуть, включил прикроватную лампу и принялся мерить шагами комнату. Вот она, подсвеченная лампой, – керамическая статуэтка, воплощение чистоты, с младенцем Иисусом на руках. У меня в голове не укладывалось, как преступник, убивший тысячи невинных людей, молился Деве Марии, просил ее защиты и благословения.
Я вернулся в кровать, но так всю ночь и пролежал с открытыми глазами, пытаясь понять Пабло Эскобара: неужели в таком грешнике могла затаиться частичка добра, вера в Бога и Деву Марию? Чем дольше я об этом думал, тем сильнее злился. Перед глазами вставали гробы с мертвыми телами полицейских – с тех пор как я прибыл в Колумбию, я повидал немало похорон, – а еще искореженные обломки самолета «Авианки» и паника на улицах Боготы после убийства Галана.
И как после такого уснуть?
В пять утра стук кастрюль с примыкающей кухни положил конец моим мучениям. Сотрудники НПК готовили завтрак, и в спальню просочился насыщенный, слегка ореховый аромат заварного кофе. Я не очень люблю кофе и пью его довольно редко, но запах меня взбодрил и наполнил силами для нового дня, приближающего нас к выполнению великой задачи – призвать к ответу убийцу-наркобарона.
СТИВ
Как же меня доконала отварная курица! Сморщенная синюшная курица с остатками перьев, торчащих из плотной пупырчатой кожи. Я через силу пихал ее в себя, потому что – в отличие от риса и картофеля, которые на базе Карлоса Ольгина подавали почти каждый день на завтрак, обед и ужин, – ее, как и любой другой белок, мы видели редко. Так кормили колумбийских копов, а нам с Хавьером следовало показать, что мы готовы заново пройти вместе с ними длинный путь повторных поисков Эскобара.
Поэтому я усердно давился курицей. А если курицы не было, приходилось есть пустой рис и картофель. Вкуса никакого, поэтому мы заливали рис кетчупом, чтобы хоть так вызвать аппетит. Рис я люблю по сей день.
