И Харальд понял, что искать славы, достойной его амбиций, следует в других краях. Собрав свою дружину, он рискнул перейти днепровские пороги и двинулся на юг, в Константинополь. Викинги называли его «великим городом» – и не напрасно, как убедился Харальд в 1034 году, достигнув цели своего путешествия. Только недавно со всей подобающей пышностью на престол взошел новый император, Михаил IV. Город полнился слухами о грядущей военной кампании, и пополнение варяжской гвардии пятьюстами закаленными воинами оказалось весьма кстати.
Если Харальд и встречался с императором лицом к лицу, тот, скорее всего, не произвел на него впечатления. Михаил IV был сыном крестьянина с Южного побережья Черного моря и до восшествия на трон работал менялой – а если верить слухам, был, вдобавок, искусным фальшивомонетчиком. Своим возвышением он был полностью обязан миловидной внешности и помощи старшего брата – могущественного придворного евнуха, который представил его недавно овдовевшей царице Зое. Зоя влюбилась без памяти, и хотя была старше Михаила на тридцать с лишним лет, взяла его в мужья и посадила на трон. Неблагодарный Михаил сразу же отстранил ее от власти, фактически заточив на женской половине дворца.
Он оказался талантливым правителем и способствовал экономическому подъему Византии. Но возглавлять войска в сражениях он не мог, поскольку страдал эпилепсией. Это было серьезной проблемой, потому что империю осаждали враги со всех сторон. Сербы на Балканах вышли из-под контроля Византии, Северная Греция страдала от набегов, в Малой Азии арабы разграбили несколько городов. Михаилу срочно требовались толковые военачальники, так что прибытие Харальда стало для него настоящим подарком небес.
Константинопольский период стал одним из самых успешных в жизни Харальда: наниматель отчаянно нуждался в его услугах и при этом располагал чуть ли не безграничными средствами. Правда, возникла некоторая заминка в связи с его родовитостью: византийцы неохотно принимали в варяжскую стражу скандинавских королевских особ. Но это обстоятельство было не так уж и трудно скрыть, да и Михаил был не в том положении, чтобы придираться к мелочам. Как и следовало ожидать от того, кто вошел в историю как «последний из викингов», Харальд первым делом развернул боевые действия на море. Византийскому флоту предстояло очистить Восточное Средиземноморье от арабских морских разбойников, и Харальд справился с этим поручением блестяще. Затем Михаил направил его в Малую Азию – изгнать арабов из имперских земель.
В этих походах Харальд проявил немалую отвагу, завоевал уважение в варяжской страже и вскоре был назначен ее начальником. Его «вороний стяг», позднее получивший имя «Опустошитель Страны», всегда реял в самой гуще сражения.
На службе у императора Харальд побывал в самых отдаленных уголках известного мира – по всей империи и далеко за ее пределами. Всего за каких-то пять лет он успел провести целый ряд кампаний от Сирии до Кавказа, подавить болгарское восстание (за что был прозван «бичом болгар»), повоевать в Северной Африке и на Кикладских островах и даже посетить Иерусалим в составе посольства и омыться там в водах реки Иордан. Если верить хронистам, он захватил около восьмидесяти арабских крепостей и остановился, только дойдя до Евфрата.
Такие победы не прошли мимо внимания императора: тот вознаградил начальника своей варяжской стражи, пожаловав ему титул и приказав выбить особую монету в его честь. В том же году Михаил IV развернул самую амбициозную из своих кампаний – вторжение на Сицилию, в результате которого он надеялся изгнать арабов и вернуть остров под контроль империи. Византийский полководец, поставленный во главе кампании, – Георгий Маниак, славившийся необычайно высоким ростом и могучим сложением
[201], – не собирался рисковать. Он собрал огромную армию наемников, в которую вошли и варяги, и отряд норманнов под командованием Вильгельма Железной Руки
[202]. Даже в составе большого войска Харальд Суровый вскоре сумел отличиться. Маниак не только использовал варягов как ударную силу для лобовых атак, но и часто отправляя их на вылазки, которыми надеялся измотать сицилийских арабов. Благодаря этому Харальд смог лично захватить несколько городов, действуя то прямым натиском, то хитростью. Один хорошо укрепленный город он не рискнул брать штурмом, но обратил внимание на птиц, свивших себе гнезда на соломенных крышах домов. Каждое утро птицы вылетали в окрестные поля за пропитанием, а под вечер возвращались в город. Харальд решил повторить военную хитрость княгини Ольги: он приказал своим людям наловить как можно больше птиц – чем, должно быть, немало удивил и позабавил жителей осажденного города, наблюдавших, как викинги носятся вокруг лагеря с сетями. Но смеялись горожане недолго: Харальд распорядился привязать на спины птицам сосновые стружки, смазанные воском, и поджечь. Перепуганные птицы полетели прямиком в свои гнезда, и вскоре весь город заполыхал пожарами.
Но несмотря на отдельные победы, сицилийская кампания не увенчалась успехом. Георгий Маниак сперва поссорился с норманнами из-за какого-то пустяка, а затем совершил еще более неприятную ошибку – ударил по лицу одного из командиров, который оказался зятем императора. В результате военачальник был с позором отозван в Константинополь, и все завоевания вскоре были потеряны.
Харальд Суровый избежал обвинений, но и в гору идти перестал. Приступы эпилепсии у Михаила IV участились и стали тяжелее: к тому времени, как Харальд вернулся в столицу, всем уже было очевидно, что императору осталось недолго. Михаил распух от водянки и не интересовался больше ничем, кроме поисков духовного и физического облегчения от своих недугов. Наконец, в декабре 1041 года он умер. Даже в последние месяцы жизни он по-прежнему отказывал жене в просьбах о встрече, но заставил ее усыновить своего племянника, который и взошел на трон под именем Михаила V.
Новый император оказался не столь благосклонен к Харальду, как предыдущий, а Харальд, со своей стороны, уже не мог обуздать возросшие аппетиты и начал попадать в неприятности. Его бросали в темницу по меньшей мере дважды, подвергая довольно причудливым наказаниям. В первый раз по приказу императора его «отдали льву за бесчестье, нанесенное благородной женщине». Как и подобало варяжскому богатырю, Харальд задушил льва голыми руками, и потрясенные стражники его отпустили. Причина для второго ареста была более серьезной – и вполне правдоподобной: Харальда обвинили в том, что он захватил из добычи долю больше положенной
[203].
