Я знаю, о чем говорю, потому что именно так я тогда и жил. Хотите увидеть принцип двух колонок в действии? Приведу пример, к чему приводит множество поступков, каждый из которых сам по себе не грех. Чем они оказываются per accidens
[354], боюсь и сказать. Оставляю на милость Божию, но все это творил тот, кого Бог призвал к совершенной жизни, к радости служить Ему и любить только Его.
В Брэдфорде наступил карнавал. Для нас это означало пару «Чертовых колес», бинго, «Кнут» и человека в белой униформе, который вылетает из огромной пушки прямо в расставленную сеть. Мы сели в машину и покатили по шоссе Рок-Сити, сквозь темные леса, тишину которых нарушал лишь стук нефтяных насосов.
Карнавал был масштабный. Казалось, он заполнил собой все дно узкой ложбины, одной из тех зигзагообразных долин, в которых укрылся Брэдфорд, и вся она сияла огнями. Трубы нефтеперегонных заводов торчали среди огней, словно адские стражи. Мы вступили в яркий белый свет, бешеный ритм электрической музыки и сладкий густой карамельный дух.
– Эй, парни, загляните сюда, не проходите мимо.
Мы смущенно повернули бороды к человеку в рубашке с короткими рукавами и фетровой шляпе, выглянувшему из своей палатки. Внутри виднелся разноцветный стол, какие-то цифры. Мы подошли ближе. Он принялся объяснять нам, что по доброте своего большого и глупого сердца держит эту азартную игру, которая столь легка и проста, что практически представляет собой своего рода общественную благотворительность, способ пожертвовать в пользу достойных и разумных молодых людей вроде нас вполне симпатичное состояние.
Мы слушали его объяснения. Похоже, что эта игра не из тех, где в качестве приза получаешь коробку попкорна. Действительно, хотя начинаешь всего с 25 центов, ставка удваивается с каждым броском; удваивается, разумеется, и приз в долларах.
– Все, что нужно сделать – это закатить вот этот шарик в эти дырочки и… – И он объяснил, в какие дырочки нужно загонять шарик. Каждый раз вы получали новую, неповторяющуюся комбинацию цифр.
– Ставите четвертак, – вещал благотворитель, – и выигрываете два доллара пятьдесят центов. Если вам случайно не повезет на первый раз, то вам же лучше – потому что на 50 центов вы в следующий раз выигрываете пять долларов, – на доллар вы получаете десять, – на два доллара забираете двадцать.
Мы поставили двадцатипятицентовики и закатили шарики в неправильные дырочки.
– Вам же лучше, – сказал он, – теперь у вас есть шанс выиграть вдвое больше. И мы поставили каждый по пятьдесят центов.
– Отлично, продолжайте, парни, с каждым разом вы получаете шанс выиграть все больше и больше, – вы выиграете – это неизбежно!
И он положил в карман еще по долларовой банкноте от каждого из нас.
– Нормально, парни, нормально, – сказал он, когда мы опять закатили шарики не в те лунки.
Я остановил игру и попросил его еще раз пересказать правила. Он рассказывал, я старательно слушал. Ну так и есть: я совершенно не понимаю, что он говорит. Нужно получить определенную комбинацию чисел, а я никак не мог сообразить, какие должны быть комбинации. Он просто говорил нам, куда бросать шарик, потом быстро добавлял несколько чисел и объявлял:
– Что ж, промашка. Попробуйте еще разок, вы близки к цели, вы не проиграете, – и комбинация снова менялась.
Примерно через две с половиной минуты все наши деньги перекочевали к нему, за исключением доллара, который я честно хранил на пиво и все остальные развлечения. Тут он поинтересовался, неужели у нас хватит духу бросить игру теперь, когда мы на волосок от того, чтобы сорвать большой куш, вернуть проигранное и заполучить сумму, от которой у нас голова кругом пойдет: три с половиной сотни долларов.
– Парни, – сказал он, – нельзя бросать: если вы сейчас бросите, – считайте, вы просто пустили деньги на ветер, это ж глупо, да? Вы что тащились сюда только за тем, чтобы спустить бабки? Включите головы, ребятки. Вы что, не видите, что уже почти выиграли?
Райс состроил выразительную гримасу, что означало: «Пошли отсюда». Кто-то сказал:
– У нас нет денег.
– А дорожные чеки у вас есть? – спросил филантроп.
– Нет.
Но Лэкс – я в жизни не видел его столь сосредоточенным и серьезным, – стоял, с этой своей черной бородой, погрузившись в себя и вглядываясь в непостижимые цифры. Потом он посмотрел на меня, я – на него, и он сказал:
– Если бы вы сгоняли домой и привезли немного денег, я мог бы придержать партию для вас, что думаете?
Мы сказали:
– Держи игру, мы сейчас вернемся.
Мы вскочили в машину и понеслись, в напряженном молчании, пятнадцать, или сколько там миль до коттеджа, а потом обратно, везя с собой тридцать пять долларов на игру и все, что у нас оставалось, на всякий случай.
Когда покровитель бедных увидел, как наша троица снова входит в ворота, вид у него стал немало удивленный и слегка испуганный. Видимо, наши решительные лица выглядели устрашающе, и он вообразил, что мы прихватили из дому не только деньги, но и оружие.
Мы подошли к палатке.
– Ну как, придержали нашу игру?
– Да, конечно, парни, игра открыта.
– Объясните еще раз.
Он снова пересказал правила. Объяснил, что нужно для того, чтобы выиграть: проиграть, казалось, невозможно. Мы выложили деньги на стол, и Лэкс закатил шарик… в неправильную лузу.
– Всё, ребята? – спросил король милосердия
[355].
– Всё, – мы развернулись на каблуках и вышли.
С деньгами, которые я сберег в кармане, мы отправились осмотреть другие места, от которых было бы лучше держаться подальше, обошли весь карнавал и отправились в Брэдфорд, где, попивая в баре пиво, наконец почувствовали себя лучше и принялись врачевать раны, заливая фантастическое вранье каким-то девушкам, горничным из туберкулезного санатория в Роки-Крест, расположенного на склоне горы в полутора милях от нашего коттеджа.
Помню, что по ходу вечеринки, пока мы держали речь о парке аттракционов, которым владеем и управляем, возле нашего стола собралась довольно разношерстная толпа слушателей из совершенно незнакомых нам людей. Парк аттракционов назывался «Панама-Америкэн Энтертейнмент Корпорейшн» и был столь грандиозен, что Брэдфордский карнавал по сравнению с ним выглядел деревенским шоу. Правда, эффект был несколько смазан, когда двое здоровых парней из Брэдфорда подошли к нам и, не проявляя ни малейшего интереса к повествованию, сказали:
– Если мы, парни, увидим вас тут с этими бородами еще раз, мы вам башку проломим.
