Девушка грубо отшвырнула меня обратно в толпу. Если бы не Тристан, я бы упала. Потом фурия удалила вибрирующий стебель и показала чудовищную срезанную розу, распространяющую пьянящий аромат: запах моей собственной крови, резкий до обморока.
– Теперь к игре должны приступить остальные, – объявил Сурадж, хранивший молчание на всем протяжении демонстрации. – Разбейтесь на пары. Вы должны полить разные цветы.
Дрожа от страха и гнева, я сжала кулак, чтобы остановить кровотечение.
– Думаю, на сегодня ты отдала достаточно крови, – прошептал Тристан. – Я буду твоим партнером. А после, как пролью свою кровь на одну из этих дьявольских роз, с радостью позволю тебе срезать ее и раздавить ногой!
17
Охота
– КАЖЕТСЯ, РОНСЬЕР УВЛЕЧЕН тобой, – насмешливо бросила мне Поппи.
Сегодня 23 октября. Осталось пять дней до начала испытаний за «Глоток Короля». В последнее время красивая англичанка взяла за привычку завтракать с нами, не упуская возможности подтрунить надо мной…
– Тристан? Неужели? – ответила я с невинным видом, хотя в последнее время делала все, чтобы подогреть интерес юноши к себе.
– Должна согласиться – симпатичный блондин. Этакий bad boy со шрамом. Наверное, он тебе тоже небезразличен, раз ты позабыла о своем красавце-вампире…
– Представь себе, у меня нет времени думать о мальчиках. До первого экзамена осталось меньше недели, – притворно возмутилась я.
Что за нелепую идею она вбила себе в голову! Как я могу что-то чувствовать к Тристану, если он – всего лишь игральная карта в моей колоде?
Поппи разразилась фирменным хриплым смехом, который неизбежно заканчивался приступом кашля.
– А у меня всегда есть время думать о мальчиках, – сообщила англичанка, переводя дыхание. – И они, уверяю, тоже думают обо мне: днем на лекциях, ночью в жарких снах. Томас де Лонгедюн не дает проходу с тех пор, как я поцеловала его под аркадами. Даже присылает тайком стихи…
Девушка подмигнула провокационно подведенным веком.
– Ты и Томас…
– Нет никаких «я и Томас», – остановила меня Поппи. – Во-первых: он плохо целуется. А во-вторых, его стихи невыразимо банальны. Длинные ли у него дюны
[28], не знаю, но перо короткое – это точно. Мне стыдно за него.
Она вздохнула:
– По правде говоря, есть только один парень, который заставляет мое сердце биться быстрее: Зашари де Гранд-Домен.
– Луизианец?
– Американец, что для меня огромный плюс. И потом, он просто божественен, не будем скрывать. Держу пари, и я не оставляю его равнодушным… Но сердце юноши неприступно как крепость. Что-то гложет его. Я чувствую. Красавец скрывает тяжелую тайну, которая меня безумно манит. Мистика возбуждает во мне вкус к жизни.
Поппи сделал сиплый вдох и начала декламировать:
Живи сейчас, ведь жизнь прекрасна!
Не думай, что произойдет.
Ведь завтра будет только завтра,
А роза жизни нас не ждет!
– Если это вампирическая роза, то можешь оставить ее себе, – устало произнесла Наоко, которую фанфаронство нашей соседки порядком утомило.
– И тебе, неспящая монашка, не мешает отвести душу, – возразила Поппи. – Лучше потрать свои бессонные ночи на еретические приключения, все больше пользы. Два года в «Гранд Экюри», и ни одного свидания в активе! Грустно до слез! Ведь ты так мила! Прислушайся к советам поэта, гораздо более одаренного, чем Лонгедюн, чьи строки я выучила на уроках французского в Англии:
Возрадуйся поре весенней!
Юности роскошному цветку.
Старость ход свой не замедлит,
Чтобы сорвать ее красу.
– С тобой и Ронсар
[29] перевернется в могиле.
Я встала, желая избавить бедную Наоко от дальнейших насмешек.
– Все это хорошо, девушки, но «Искусство светской беседы» зовет. Поппи, твой поэтический настрой поможет тебе продолжить декламацию стихов у сливок нашего преподавательского состава: мадам де Шантильи
[30].
– О, какой каламбур! Твой язычок становится острее день ото дня, darling.
На выходе из рефектуара нас перехватила шевалье де Сен-Лу:
– Переоденьтесь, дамы. Замените свои платья на теплые кюлоты.
– Что происходит? Боевые искусства у нас во второй половине дня.
– Не сегодня! Утро выдалось солнечное, хотя и немного прохладное. Главный Конюший решил посвятить его занятиям на свежем воздухе. Он сейчас предупредит юношей. Мы отправляемся на охоту в королевский парк!
* * *
В гардеробе, выданном Королем, как и положено, имелся охотничий костюм. Но только сегодня в первый раз, с момента прибытия в школу, мне представилась возможность надеть его. Я сразу почувствовала себя комфортно. Бриджи из толстой кожи давали хорошую свободу движениям, пусть и не были такими же эластичными, как те, что я носила в Оверни. Сапоги легки и уютны. Треуголка, украшенная пером фазана, достаточно глубока, чтобы спрятать под нее волосы. Дополнял картину короткий теплый жакет из бордового бархата, подбитый беличьим мехом.
– Вау! Секси! Ты заставишь всех парней потерять голову, Белль-де-Шам! – подзадорила меня Поппи, когда я вошла в конюшню.
Ее Мирмидона стояла рядом со стойлом Тайфуна. Англичанка закрепила свою роскошную шевелюру сеткой, подчеркнув изящный изгиб шеи, и надела кюлоты из ткани, которую обожала больше всего – деним.
– Не говори ерунды: это ты притягиваешь к себе все взгляды, – улыбнулась я.
Поппи повернулась так, чтобы продемонстрировать стройные ноги.
– Тебе нравится? Последний писк, носят колонисты Америки. Называется «голубой из Джен», то есть Генуи. Так этот термин превратился в «голубые джинсы».
– Ты просто очарована Америкой, – заметила я. – Жвачка. Джинсовые кюлоты. Даже красавец Зашари.
Под экстравагантной прической, отражавшей индивидуальность девушки, ее лицо осветилось радостью.
– Говорят, это страна возможностей. Слышала? Я всегда мечтала уехать туда. Проложить свой собственный жизненный путь вдали от Франции и Англии. Новая жизнь в Новом Свете! А почему бы и нет? В объятиях моего Заша!
Ее мечты о путешествии взбудоражили и меня, как детские сны в доме на Крысином Холме. Но я всегда считала себя одинокой авантюристкой.
