Одноклассники смеялись, а я не возражал. Я только рад, когда все смеются.
В 80-е все хип-хоперы говорили «фреш» — в смысле, «шик». Все употребляли это слово к месту и не к месту, как «кайф» в 70-е и «класс» в 90-е. В 80-е если что-то было круто, надо было говорить: «Вот это фреш». Однажды я прибежал в класс к мисс Браун буквально через 45 секунд после звонка, и, поглядев на часы, она сказала:
— Его высочество Принц опоздал на 2 минуты…
Я быстро поправил ее:
— Да ладно, мисс Браун, мы оба знаем, что я задержался всего на полминутки. И, если вы не возражаете, с этих самых пор я требую обращаться ко мне Фреш Принц.
Весь класс расхохотался.
Имя прижилось.
Чтобы чувствовать себя уверенно и спокойно, нужно, чтобы что-то придавало тебе уверенность и спокойствие. Мы все хотим к себе хорошо относиться, но многие не осознают, какой это труд.
Внутренняя сила и уверенность рождаются из проницательности и опыта. Когда ты что-то понимаешь, или что-то тебе хорошо дается, ты чувствуешь себя сильным и тебе хочется делиться этим с другими. Когда ты достаточно развил свои способности, тебе хочется применять их в окружающем мире. Я видел на примере Пола, что навыки помогают сохранять спокойствие в беде, зная, что ты справишься. Мне запала в душу одна цитата Брюса Ли. Однажды ученик спросил его:
— Учитель, вы всегда говорите с нами о мире, однако каждый день учите нас драться. Как вам удается примирить две эти противоречивые идеи?
Брюс Ли ответил:
— Лучше быть воином в саду, чем садовником на войне.
Рэп не просто помог мне завоевать одобрение сверстников, которого я так отчаянно хотел. Он дал мне ощущение силы. Но я знал, что оно скоротечно. Оно требовало моего постоянного внимания и трудов. Я был хорош, но знал, что должен вкалывать.
Успех не падает с неба. Его надо добиваться.
Я все время видел ее в коридорах — мне даже приснился сон о ней, но мы были из разных компаний. Теперь я был рэпером, поэтому тусил с крутыми ребятами. Она носила огромные очки, а все ее друзья учились в художественном классе и повсюду таскали с собой огромные папки с эскизами.
Но Мелани Паркер была прекрасна. Она заметила меня вскоре после печального инцидента с замком. Это была вьетнамская милашка — эдакая неуклюжая красотка-заучка, слегка неуверенная в себе и чудаковатая девчонка с невероятным художественным чутьем.
Мы присматривались друг к другу несколько недель, и я подозревал, что она слишком хорошо воспитана, чтобы заговорить первой. У нее были потрясающие карие глаза и лучезарная улыбка, под которой скрывалась глубокая печаль. Мелани была ангелом, упавшим с небес, и с первого взгляда мне захотелось стать ее защитником.
Короче, я к ней подкатил.
— Привет, красотка. Я Принц, — сказал я.
Она вежливо улыбнулась и спросила:
— А мама тебя как называет?
Я подумал — блин, мама-то зовет меня, как в документах написано.
— Ну, она называет меня Уиллард, — ответил я, — но ты можешь меня звать…
— Уиллард, — перебила она. — Приятно познакомиться, Уиллард. Я Мелани.
Она ни разу не назвала меня Уиллом или Принцем — разве что козлом пару раз обозвала. Но и по сей день она зовет меня Уиллардом.
— Слушай, какая здоровенная у тебя папка, — сказал я. — Помочь тебе донести ее до класса?
Мелани притихла. Я чувствовал, что понравился ей, но она хотела изобразить недотрогу. Она без слов вручила мне сумку и пошла в класс. Я пошел за ней, влюбленный по уши. Когда мы дошли до ее класса, я вернул сумку.
— Думаю, тебе и до дома ее надо помочь донести после уроков, — сказал я. — Чтобы у тебя руки отдохнули.
Я провожал Мелани домой из школы каждый день. Она была очень впечатлительной, и все вокруг казалось ей интересным. Она могла вдруг остановиться и рассматривать дерево битых десять минут. Мелани жила в противоположном направлении от улицы Вудкрест, поэтому я десять минут шел к ее дому — всю дорогу таща на себе ее огромную папку — и еще двадцать возвращался к себе — всю дорогу думая о ее глазах.
Мелани родилась и выросла в Миннеаполисе. В семье у нее все было трагично: ее мать убила мужа и отправилась за это в тюрьму. Из-за этого Мелани переехала в Филли, чтобы жить с тетей, глубоко религиозной мусульманкой, которая придерживалась очень строгих убеждений о том, как должна вести себя девочка-подросток.
Я так и не узнал всей истории, но один раз Мелани очень сильно повздорила с тетей, и та выгнала ее из дома. По закону, если у Мелани не было жилья, ее могли отправить обратно в Миннеаполис и поместить в приемную семью. Меня охватила паника. Я рассказал все маме и упросил ее позволить Мелани пожить у нас.
— Мам, это ненадолго, — сказал я. — Я найду работу, заработаю денег, и мы с Мелани снимем себе жилье. Я люблю ее, мам. Пожалуйста, пусть она пока поживет у нас?
От противоречивых чувств у мамули на глазах выступили слезы. С одной стороны, именно такого сына она надеялась вырастить — любящего, ответственного, преданного. Но, с другой стороны, она на личном опыте знала, как мимолетна юная любовь.
— Да черта с два! — сказал папуля. — Кэролайн, ты прекрасно знаешь, чем они будут заниматься.
Но я маме уже пообещал: никакого секса. Мелани будет жить в подвале. Я буду спать у себя в комнате на втором этаже. Это только временно. Папуля протестовал, но в этот раз мамуля победила.
Понятия не имею, зачем я сделал то, что сделал в ту ночь. Черт знает, о чем я только думал. Из всего, что я расскажу в этой книге, тот мой поступок я понимаю меньше всего.
Прежде, чем я объясню, что произошло, я хотел бы подчеркнуть, что был по уши влюблен в Мелани Паркер. Мы собирались пожениться и завести четверых прекрасных черно-филиппинских детей. Наша пара вошла бы в легенды в одном ряду с Ромео и Джульеттой, Тристаном и Изольдой, Тупаком и Дженет, ну или Эдди и Холли в «Бумеранге».
Но как-то раз в 4 утра, меньше, чем через 3 месяца после начала нашего незадачливого романа, мамуля, к сожалению, решила выпить чашку кофе. Не издав ни шороха в своих мягких тапочках, она подошла к порогу кухни. Невинная душа, она включила свет, как делала десятки тысяч раз. Но в тот раз ее взору предстали ее старший сын и его подружка в разгар безрассудного соития. Нет ничего больнее для юноши (ну, кроме настоящих побоев), чем ситуация, когда мама застукала тебя с подружкой на кухонном полу в позе «по-собачьи».
— УИЛЛАРД! — воскликнула мама, вырубая свет. Яростно протопав вверх по лестнице, она захлопнула дверь, как будто поставила восклицательный знак в конце этой позорной сцены.
Конечно, теперь-то она решила пошуметь!
Слава богу, за те несколько дней, которые Мелани провела у нас, ее тетя успокоилась и позволила ей вернуться домой. Мне было всего шестнадцать, но я не отступался — я как никогда хотел найти нам место, чтобы мы с Мелани могли построить совместную жизнь.
