Я с пяти лет мечтал быть женатым. Мне всегда хотелось иметь собственную семью. Даже с братом и сестрой в детстве мы играли в «семью». Эллен была «Кэти», Гарри был «Дики», а я был «Джуниор».
Даже подростком я никогда не мечтал о нескольких подружках или отвязных групповухах. В моих фантазиях я всегда представлял себя с одной женщиной. Я хотел носить ее на руках, все свое внимание отдавать ей. Я был бы лучшим мужчиной, которого она когда-либо встречала, я исполнил бы все ее мечты, решил все проблемы, избавил от боли. Я хотел, чтобы она меня обожала. Я показал бы ей, что такое — настоящий мужчина, верный и надежный. Я готов был сразить для нее дракона, взобраться на вершину крепости, одолеть вооруженную стражу и исцелить ее своим поцелуем от вечного сна — это был бы завершающий штрих.
Мне было восемнадцать.
Со дня нашей встречи Мелани была центром моей Вселенной. Я думал только о том, как спасти ее от боли и трудностей. Ее взгляд заменил мне одобрение Джиджи. Мне всегда нужна была женщина, ради которой я мог бы стараться. Теперь, когда я выступал, я выступал ради Мелани. Я думал, что зарабатываю деньги ради нее. Я взвалил свою самооценку на ее хрупкие плечи. Если она была счастлива, я считал себя хорошим человеком. Если она была несчастна, я казался себе чудовищем.
Таллахасси был первой остановкой на нашем пути. Остальные парни отправились на сцену, чтобы заранее настроить аппаратуру и проверить звук, а поскольку я кроме рэпа ничего не делал, мне можно было явиться туда за 45 минут до начала. В тот первый вечер я зашел в гримерку и увидел своих парней в компании шести-семи девчонок. Джинсы-клеш и серьги-обручи были повсюду. Гримерка пахла как парфюмерный отдел магазина.
Я вежливо попросил Кишу, Мерседес, Циннамон и прочих покинуть помещение. Затем объявил экстренное совещание.
— Давайте не забывать о правилах, — сказал я. — Никаких девчонок в гримерках и в автобусе. Никаких девчонок на нашем этаже отеля. Чтобы никаких духов, хиханек и всего остального. Я люблю Мелани, у нас с ней серьезные отношения, и я не потерплю тут всяких глупостей.
Парни переглянулись, как будто хотели сказать: да он прикалывается. Рэди-Рок поднял руку, и я показал на него:
— Слушаю тебя, чувак?
Озадаченный Рэди-Рок спросил:
— А где же нам трахаться с телочками?
— Там, где ты понабрался таких выражений, — ответил я.
— Чувак, че за фигня, — возмутился Чарли Мэк. — Ты тут не один. Нас много. Почему ты решаешь за всех?
— Мужик, я собираюсь делать предложение своей девчонке, мы с ней поженимся. И я не стану портить свои отношения из-за кучки похотливых кобелей.
— Бро, я тебя уважаю и понимаю, что у тебя любовь и все такое, — сказал Омар, — но я тебе не кобель.
Я включил святошу, и парней это вообще не устраивало. Но когда я что-то вбиваю себе в голову, варианта всего два. Первый — я выполняю задание.
Или второй — я умер.
Ни хрена мы не знали.
Мы не подумали, что водителю автобуса надо заплатить, чтобы он не уехал. Мы не догадывались, что организаторы концертов иногда присваивают часть денег и врут о количестве проданных билетов. Мы не знали, что недовольная публика кидается монетками, бутылками, батарейками, ботинками — однажды в Окленде швырнули даже динамитную шашку. Мы не знали, что в разных штатах есть разные правила об уровнях шума, и если их нарушить, концерт могут просто разогнать. Мы не знали, что охранникам нужно давать на лапу, если не хочешь, чтобы твои вещи сперли. Мы не понимали, что один дюйм на карте равняется двенадцати часам дороги.
Говорят, меньше знаешь — крепче спишь.
Обычно бывает наоборот.
Мы наказываем себя за то, что чего-то не знаем. Мы жалуемся, если чего-то не сделали, мы убиваемся, совершив непростительную ошибку. Мы пеняем себе за глупость, раскаиваемся в своем выборе и оплакиваем свои ужасные решения.
Но такова вся жизнь. Жизнь — это путь от незнания к знанию. От непонимания к пониманию. От путаницы к ясности. Ты приходишь в этот непонятный мир как чистый лист, и перед тобой стоит одна задача — разобраться, что к чему.
Жизнь — это учение. Она и нужна для того, чтобы преодолеть неведение. Вначале ты и не должен ничего знать. Мы делаем шаг в неизвестность, чтобы рассеять тьму нашего неведения светом знаний. Кто-то очень хорошо подметил: жизнь похожа на школу, разница лишь одна — в школе тебе вначале преподают урок, а потом устраивают проверку. А в жизни тебе устраивают проверку и твоя задача — усвоить урок.
Мы все ждем того, что у нас появятся глубокие знания, мудрость и ощущение уверенности, прежде, чем выдвинемся вперед. Но мы все понимаем неправильно. Шаг вперед — это и есть способ обрести знания.
Следующие несколько лет неведение будет приносить нашей группе море боли и страданий. Но теперь я ясно понимаю, что иначе и быть не могло. Вселенная учит нас только на живом примере.
Даже если ты не представляешь, что должен делать, просто выдохни и прыгай в свой чертов автобус.
DJ Jazzy Jeff и the Fresh Prince, Public Enemy и 2 Live Crew — невероятное сочетание трех абсолютно разных групп на одной сцене. Но в те времена такое никого не удивляло.
Смотреть на публику мне было даже интереснее, чем на исполнителей. Мы все воздействовали на нее совершенно по-разному.
Public Enemy жестко высказывались о социальных проблемах — и люди в ответ топали ногами, кричали и улюлюкали, выражая свое согласие. Охрана в здании напрягалась — особенно это было заметно на Юге, — когда Чак Ди призывал давать отпор подонкам у власти.
Во время одного из их номеров на сцену выходил каскадер в костюме ку-клукс-клановца. Ему выносили приговор за преступления против человечности, а потом, шокируя зрителей, надевали ему петлю на шею и вешали на месте. Его тело дергалось в воздухе добрых тридцать секунд, а толпа наблюдала за ним до последней конвульсии. Затем наступала тишина, в которой его безжизненное тело покачивалось над самым центром сцены. А потом гремела песня:
ДА! Этот ритм, этот бунт!
Чак Ди начинал читать Rebel Without a Pause, — а толпа приходила в исступление. Мне встречались исполнители, которые умели нагнетать напряжение так же, как Public Enemy, однако превзойти их никому так и не удалось.
2 Live Crew были совсем другими. Лютер Кэмпбелл, также известный как Люк Скайуокер или дядя Люк, выходил на сцену и кричал в толпу:
— Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-эй!
И пятнадцать тысяч человек вторили ему:
— МЫ ХОТИМ П***Ы!!!
Причем, тысяч восемь их них были женщинами (я так и не понял прикола). Мы никогда не слышали о 2 Live Crew, но во Флориде они были хедлайнерами. Их хитовым синглом была песня We Want Some Pussy. Они позволяли толпе выпустить наружу свою похоть, по крайней мере, на словах. Эффект усиливала симуляция разнузданных половых актов на сцене. Впрочем, хотите верьте, хотите нет, иногда они даже не симулировали.
