Эти конфликтующие взгляды на воспитание ребенка и в целом на жизнь вылились в борьбу за опекунство. Трею было девять лет, и оба его родителя требовали права на полную опеку. Во время таких споров эмоции настолько зашкаливают, что здравому смыслу почти не остается места. Родители перетягивают ребенка, как канат. Насколько сильно вы готовы потянуть, чтобы не навредить ребенку, но победить бывшего супруга? Хуже того: вы думаете, что делаете все это исключительно во благо ребенка, поэтому считаете себя вправе совершать вопиющее эмоциональное насилие, ведь во всем виноваты бывшие — это из-за них вся каша заварилась. Все понимают, что виноваты они, кроме них самих.
Я позвонил папуле. Он спокойно и терпеливо меня выслушал, потому что был ветераном такой же подлой войны. Ответил он тоже с несвойственной для него деликатностью, понимая, что у меня на уме, и зная — нужно действовать осторожно.
— Послушай меня, дружище. Ты не сможешь победить. Нельзя воевать с матерью твоего ребенка. Пацан тебя возненавидит до конца своих дней.
Слова папули попали мне в самое сердце. Я и сам прекрасно это понимал.
— Что же мне делать? — спросил я. — Позволить ей испортить мне сына?
— Нужно подождать. Когда ему исполнится тринадцать, она с ним перестанет справляться. Он потянется к тебе. И вот тогда настанет твой черед. Но пока пусть она делает все, что хочет. Ты появишься, как только сможешь.
Я по-прежнему разрываюсь между всеми «за» и «против» того решения. Но я бросил ругаться с Шери. Я согласился, что мы оба станем его равноправными опекунами, но жить он будет у нее. Это значило, что без ее разрешения он не сможет уехать из Калифорнии, а она вряд ли даст это разрешение в течение учебного года. В результате я не виделся с Треем по три-четыре месяца подряд, а видеозвонков тогда еще не существовало. Еще одним нечаянным последствием этого решения стало то, что Уиллоу и Джейден учились на дому, и поэтому они всегда были со мной.
Но папуля оказался совершенно прав: через три недели после своего тринадцатого дня рождения Трей попросился переехать ко мне. Мой черед действительно настал. Это был радостный момент. Джейден и Уиллоу были в восторге от того, что старший брат теперь будет жить с ними. Но между мной и Треем образовалась глубокая и широкая пропасть. Темные семена непонимания, обид и недоверия уже пустили корни, однако плоды они принесут только через много лет.
Уилл, срочно, немедленно перезвони!!!
От сообщения Эллен меня будто ударило электрошоком. Она живет с мамулей.
— Что у вас случилось? — спросил я ее.
— Мама была в круизе в Турции… — с надрывом зачастила сестра.
— Эллен, — перебил я с ледяным спокойствием. — Мы со всем справимся, что бы ни случилось. Только я прошу тебя сделать глубокий вдох, потому что ни слова не понимаю.
Меня самого удивила моя спокойная и уравновешенная реакция. Мне хотелось быть главным. Мне хотелось быть ответственным. Мне понравилось, что Эллен обратилась за помощью именно ко мне. И я впервые почувствовал, что действительно способен помочь.
— Мама была в круизе в Турции, — причитала Эллен. — Я не знаю, что там случилось, но она в больнице.
— Ладно. Все хорошо. Ты успокойся. Кто с ней там?
— Тетя Флоренс, — сказала Эллен.
В последнее время мама страстно полюбила путешествия. На каждый день рождения, Рождество и все остальные праздники я удивлял ее и ее друзей очередным приключением. Они даже прозвали ее «главной туристкой». В Турцию она отправилась с Флоренс Эйвери, мамой Джеймса Эйвери. Они стали заядлыми попутчицами, и Джеймс всегда шутил: «Твоя мама таскает мою по всему миру на твои деньги! Я себе такого позволить не могу — поэтому на тебе лежит ответственность за них обеих!»
Во время первой вылазки со своего турецкого круиза они отправились погулять по руинам Эфеса. Мамуле так хотелось посмотреть на колонны, что она не заметила полуразрушенную ступеньку, поскользнулась и ударилась лодыжкой об острый край бетонной плиты.
Мамулю срочно отправили в ближайшую больницу, где не было ни персонала, ни оборудования для того, чтобы помочь ей с такой травмой. К тому времени, как пришла пора возвращаться на корабль, ее лодыжка сильно опухла. Корабельный доктор определил, что у нее перелом, и ей нужно попасть в Американскую больницу в Стамбуле, где смогут как следует наложить гипс.
Мы с Эллен в это время были в Лондоне. У мамули был диабет. Поскольку ее состояние ухудшалось и перевозить ее было все труднее, я организовал медицинскую эвакуацию в Великобританию, а через десять дней мы все вернулись в Филли.
Из-за диабета у мамы возникли сильные осложнения, и нога все не заживала. Кровообращение у диабетиков ухудшается, а без притока крови переломы срастаются плохо. Ее лодыжку соединили с большеберцовой костью внешним фиксатором — стабилизационной клеткой — из-за чего у нее развился остеомиелит, костная инфекция, которая может со временем привести к разрушению и некрозу, то есть, гибели кости. И хотя доктора пытались сделать все возможное, чтобы спасти ее лодыжку, они, наконец заговорили и о том, чего боятся все диабетики — об ампутации.
Мамуля пробыла в больнице уже почти два месяца, и для женщины, которая только открыла для себя радости путешествий по всему миру, неподвижность становилась невыносимой.
— Сколько мне еще лежать здесь? — спрашивала мама.
— Мы пытаемся улучшить кровообращение в вашей ноге, но для того, чтобы оценить успех процедуры, потребуется не меньше трех месяцев, — ответил доктор.
— И каковы шансы, что через три месяца вы спасете мою ногу?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— То есть я могу пролежать в этой кровати еще три месяца и все равно остаться без ноги?
— Да, такое возможно, но…
— Режьте, — твердо потребовала мама.
— Мам, стой, пусть договорит… — сказал я.
— Я не собираюсь до конца жизни валяться в постели, — заявила мама. — Режьте сейчас. У меня в июне круиз.
Это была самая дерзкая фраза, которую я когда-либо слышал.
Мамуле ампутировали ногу ниже колена. Через семь недель ей изготовили первый протез. Еще через четыре месяца она продолжила свой круиз с Флоренс Эйвери.
Но всего через три дня после того, как мамулю увезли из Турции, там произошло ужасное землетрясение магнитудой 7,8, которое унесло жизни двадцати тысяч человек. Доктор, который лечил ее в Филадельфии, рассказал, что ее турецкая больница была уничтожена бедствием.
— А я всего-то ногу потеряла, — сказала мама.
Она склонила голову и тихо добавила:
— Слава богу.
Глава 16
Предназначение
— Ну уж нет! Ни за что. Ни в коем случае. Черта с два. Не бывать этому — нет, нет и нет. Не. Ну нафиг.
