Но вскоре снова взыграла ревность. «Не то чтобы я хотел ворчать, но мне очень хотелось бы знать, от англичанки, англичанина или немца, говорящего по-английски, Ты узнала прекрасные выражения Darling etc.», – писал он 2 сентября 1878 года.
Альфред страдал, не зная, что подумать. Ему чудилась толпа мужчин, ухаживающих за Софи в Швальбахе. Должно быть, все это уже давно продолжается за его спиной. Конечно, она молчит об этом. Никакой поездки в Стокгольм для Софи не будет.
Никогда ранее он не чувствовал себя таким одиноким и забытым. Ради нее он поставил на карту свое положение в светской жизни Парижа. И вот благодарность! В конце концов он лично приехал в Швальбах и помог Софи с компаньонкой перебраться на другой курорт на Атлантическом побережье.
Однако он словно попал в заколдованный круг. По возвращении в Париж его снова кидало из крайности в крайность, он не мог совладать с эмоциями. Она уже забыла его, в этом он не сомневался. Само собой, она развлекается с другими. Настроение упало до нуля. Ко всему прочему дома у него всегда толпился народ. Едва Людвиг и его семья убыли домой после долгого весеннего пребывания в Париже, как в дверь уже стучал шурин брата со всем выводком. Правда, у Альфреда служила экономка Элиза. Да и остальная прислуга делала все, что было в ее силах, однако о гостях кто-то должен заботиться, вывозить их в театры и достойно угощать. «Днем по дому бегают гости, словно у меня тут отель, и мне не выпадает ни минуты покоя», – жаловался Альфред. Чтобы выкроить время для работы, ему приходится работать в «чрезвычайно необычное время».
Дошло до того, что Альфред стал раздражаться даже на лично им выбранного химика Жоржа Ференбаха за то, что у того не хватало ума вовремя уйти домой с работы. И даже визит старого друга и коллеги Аларика Лидбека его не обрадовал. Лидбек уже некоторое время находился в Париже, чтобы, в частности, разработать чертежи нового аппарата по производству гремучего студня. Друг стал настолько тугим на ухо, что Альфреду приходилось кричать, что очень его мучило. Гуляка и ловелас Лидбек жил теперь тихой и счастливой семейной жизнью с 27-летней кузиной, что, вероятно, способствовало перемене в настроении Альфреда.
Альфред Нобель чувствовал себя выведенным из равновесия. Ему требовались покой и отдых. Даже городская жизнь его более не влекла, как он объяснял Софи. «Как, однако, может измениться человек: в прежние времена я стремился в мировые столицы, чтобы там наблюдать стремления человеческие и участвовать в них; теперь же я мечтаю унестись как можно дальше отсюда, чтобы насладиться прекрасным земным покоем, который как бы предвосхищает покой вечный»36.
* * *
В профессиональном плане Альфреду сопутствовал благоприятный попутный ветер. Патенты на его гремучий студень буквально сыпались один за другим, и по случайному совпадению примерно в то же время, когда истек срок действия нескольких патентов на динамит. Таким образом, он сохранил монополию во многих странах, что, естественно, положительно сказалось на доходах. Однако далеко не везде этот умный ход воспринимали без сопротивления и далеко не все были рады новой взрывчатке. В Великобритании инспекция по взрывчатым веществам потребовала проведения не менее тысячи новых испытаний37.
Однако в большинстве стран новинку встретили с энтузиазмом. Когда при строительстве Сен-Готардского тоннеля в Альпах динамит заменили гремучим студнем, скорость прохода возросла с двадцати до тридцати метров в день38.
Поль Барб и Альфред Нобель пытались взять под контроль многочисленные динамитные компании («головная боль» Альфреда), создав некий центральный технический совет – головной «синдикат» в Париже. Идея состояла в том, чтобы компании из разных стран обращались в совет, и Альфреду Нобелю не приходилось мотаться по всему континенту. Собственно, именно поэтому Аларик Лидбек и находился в Париже. Альфред привлек его на должность технического консультанта синдиката.
Задумка не вполне удалась. Разные динамитные компании скорее стремились соперничать друг с другом, нежели сотрудничать. Они сражались за рынки, выставляли демпинговые цены и воровали друг у друга патенты. Например, назревал крупный конфликт между немецкой и британской компаниями из-за Австралии.
Вероятно, Альфред Нобель надеялся, что международное сотрудничество директоров динамитных компаний укрепит новая всемирная выставка, на тот момент крупнейшая в истории, проходившая в Париже в 1878 году. Правда, Германия среди участников выставки представлена не была, да и организация казалась не особо продуманной, – учитывая, что Франция заняла половину выставочного пространства. Однако в разноязыкой толпе на Марсовом поле все же ощущался дух единения ради прогресса. Французский скульптор Огюст Бартольди представил голову статуи Свободы, которую французский народ намеревался подарить США в ознаменование 100-летия независимости. В шведском павильоне демонстрировались находки полярной экспедиции Адольфа Эрика Нурденшёльда, а в американском представили новый телефон Александра Грэхема Белла, удостоенный, кстати, золотой медали выставки. Русский инженер привлек всеобщее внимание, осветив все Марсово поле паровыми электрическими лампочками и заставив их гореть больше часа.
От своего дома Альфред Нобель мог дойти до Марсова поля пешком. Будучи внесенным в список участников выставки, он мог приходить и уходить в любое время, однако экспонаты выставки не произвели на него особого впечатления, даже паровые лампы. «Изнутри и снаружи в лицо входящему течет в буквальном смысле море света. Представь себе нижний холл, весь заставленный паровыми машинами и другими аппаратами, единственное назначение которых – освещать здание изнутри. Красиво, право, но на мой вкус эта конструкция не очень удобна для освещения общественных помещений», – писал он Софи Хесс перед отъездом в Стокгольм39.
К тому времени Андриетта Нобель перебралась из Хеленеборга в квартиру в доме 32 на Йотгатан недалеко от Слюссен (Шлюза) – к сожалению, на высоком этаже с крутыми лестницами. Сыновья пытались найти ей что-нибудь получше, но на момент празднования ее 75-летия им это не удалось.
В последние годы вдова приободрилась и воспряла духом. Она часто выходила в город. Случалось, что она ужинала в ресторане или посещала театры и другие «зрелища». Но принять всех троих сыновей с семьями у себя дома она была не в состоянии, да и комнат у нее не хватало. Им пришлось поселиться в новом Гранд-отеле на набережной Бласиехольмскайен, где, по словам Альфреда, «мебель позолоченная, а еда отвратительная». Альфред поселился в отдельном номере с видом на Стрёммен, но вскоре туда примчались племянники и устроили возню. Даже письменный стол ему не удалось отвоевать40.
Приезд братьев Нобель в родной город вызвал большой резонанс. Особенно много стокгольмцев приходило со своими оригинальными деловыми предложениями к Людвигу. В Швеции тоже имелись свои инноваторы. Как раз в тот год Густав де Лаваль изобрел сепаратор, положивший начало крупной компании Alfa Laval. В мастерской на Дроттниггатан в Стокгольме 22-летний уроженец Вермланда Ларс Магнус Эрикссон начал создавать свой вариант телефона Белла, эта инициатива в дальнейшем приведет к созданию транснационального концерна LM Ericsson.
