В октябре 1841 года Роберт вернулся из Бразилии, он привез матери пакет кофе, «ибо она давно его не видывала». А два месяца спустя семью порадовал 8-летний Альфред. 10 сентября в чисто прибранной по такому случаю школе проходили экзамены. Можно себе представить, насколько горд был Альфред Нобель, который, не подозревая о будущем значении этой даты для премии, названной его именем, получил из рук директора приз (учебник античной истории) и табель с тремя «А». Это означало полный набор – самые высокие оценки по «прилежанию, разумению и поведению». Из 82 учеников только трое добились таких оценок. Двое других были на пару лет старше Альфреда Нобеля24.
В социальном плане Альфреду было куда сложнее – отчасти потому, что он рос слабеньким мальчиком. Недавно введенные уроки гимнастики вряд ли доставляли ему удовольствие, а в одном из своих юношеских стихотворений Альфред Нобель описывает себя как одиночку на школьном дворе, «задумчивого наблюдателя». Пока одноклассники носились как угорелые, он стоял в сторонке как чужак, предаваясь своим мечтам. Альфред пишет, что в детстве был наделен «фантазией, уносившей в головокружительные дали». Остановиться ему было трудно. В мыслях он парил среди самых несбыточных надежд на золотое будущее. «Да, все было совершенно в мире мечтаний, где я становился душой всего. Вокруг меня толпились самые прекрасные, талантливые и влиятельные, и мое детское тщеславие глубоко впитывало ладан самообожествления! – Таковой была моя воображаемая жизнь»25.
Рождество 1841 года принесло братьям Нобель не виданные ранее впечатления. Ни снега, ни льда – стояла такая теплынь, что на улицах Стокгольма местами распускались почки на кустах сирени26. С тех пор, как их отец отправился за Балтийское море искать счастья, прошло четыре года. И доселе оставалось неясным, когда же семья сможет воссоединиться.
* * *
В отличие от Або Санкт-Петербург в конце 1830-х годов буквально вибрировал в предвкушении будущего. Иммануил Нобель обзавелся квартиркой в паре кварталов к западу от роскошного Исаакиевского собора, гигантские коринфские колонны которого пока скрывались за строительными лесами. А в Зимнем дворце на набережной Невы тысячи рабочих трудились день и ночь, спеша в рекордные сроки восстановить парадные анфилады для Николая I, сгоревшие дотла во время страшного пожара 1837 года.
Неподалеку, на Невском проспекте, теснились запряженные четверкой лошадей повозки и простенькие коляски, по тротуарам прогуливалась публика. По словам писателя и тогдашнего жителя Петербурга Николая Гоголя, в то время по главной улице часто шествовали «мужчины в длинных сюртуках с заложенными в карманы руками» и «дамы в розовых, белых и бледно-голубых атласных рединготах и шляпках»
[8]. Гоголь употребил такое сравнение: «Кажется, как будто целое море мотыльков поднялось вдруг со стеблей и волнуется блестящей тучей над черными жуками мужского пола»27. Извозчики в синих кафтанах громкими криками подзывали седоков. Всегда шумно, всегда людно. «Внезапно появляется полк, шествующий под музыку, а то похоронная процессия с факелами и гробом, раскрашенным в самые яркие и кричащие цвета», – вспоминал путешественник, посетивший Петербург в конце 1830-х годов.
Если верить туристическим справочникам, невероятную панораму города невозможно было осознать за один день.
Санкт-Петербург был совсем молодым городом, основанным Петром I в 1703 году. Легендарный царь устал от православной националистической Москвы, которую монахи прежних лет превозносили как Третий Рим. Вместо этого он решил создать новую российскую столицу, устремляющую взгляд на Запад, на современную секулярную светскую Европу – по образу и подобию Парижа и других крупных европейских городов. После триумфальной победы над шведами под Полтавой в 1709 году он продолжал ориентироваться на Запад. Знати он повелел сбрить бороды и танцевать парижские менуэты.
Несколько десятилетий спустя эстафетную палочку приняла Екатерина Великая. Она трепетно отбирала полотна в западноевропейских собраниях, чтобы пополнить свой новый музей – Эрмитаж – шедеврами европейской культуры, и вдохновлялась перепиской с французскими философами-просветителями – настолько, что даже пригласила знаменитого швейцарского просветителя обучать двух своих старших внуков28.
Ее старший внук Александр, пришедший к власти в 1801 году, воспринимался как правитель свободомыслящий и либеральный. Это впечатление сохранялось по крайней мере в течение первой половины его царствования. Александр I, среди прочего, смягчил цензуру, что привело к возникновению огромного количества петербургских газет. Считается также, что он помышлял об отмене крепостного права, однако, когда в 1838 году Иммануил Нобель прибыл в Россию, двадцать миллионов российских крестьян по-прежнему находились под игом феодального рабства.
После смерти Александра I его младший брат Николай I решительно положил конец всем западническим послаблениям. Реакция в правление Николая I отчасти связана с так называемым восстанием декабристов в день его коронации в 1825 году, которое он подавил при помощи массовых арестов и казни зачинщиков. Николай, который еще не родился, когда бабушка Екатерина давала своим старшим внукам воспитание в духе Просвещения, воспринял всю эту историю как европейский заговор против российской монархии и православной церкви. Дверь на Запад решительно захлопнулась. Новый царь вновь ввел цензуру и создал тайную полицию, так называемое Третье отделение, которой было поручено искоренять все, что хотя бы отдаленно напоминало оппозицию.
Несмотря на то что Николай I не вполне владел русским языком, в его правление официальным языком двора вместо французского стал русский. Придворным дамам пришлось надеть традиционные русские наряды, а министерствам предписывалось более широко распространять националистическую идеологию. Министр просвещения Уваров свел все это к трем ключевым понятиям, которые стали главными приоритетами официальной России: «самодержавие, православие, народность».
Вскоре у Третьего отделения дел стало невпроворот. Писатели-современники совсем распустились. Начало золотого десятилетия русской оппозиционной интеллигенции обычно датируют именно 1838 годом, когда Иммануил Нобель прибыл в Петербург. Правда, великий русский поэт Пушкин, которого Альфред Нобель позднее назовет в числе своих любимейших писателей, был убит на дуэли за год до этого29. Однако его дело продолжили другие. Они решительно добавляли новых оттенков к тому приукрашенному образу Петербурга, который распространяли власти предержащие. Не все жили в красоте и роскоши. В беднейших кварталах вдали от центра города царили нищета, голод и проституция. Давало знать о себе и то, что город построен на болоте. Ледяные влажные ветры проникали в каждую щель. Один из самых беспощадных правдолюбцев Николай Гоголь писал, что жизнь в Петербурге напоминает царство мертвых, где все «мокро, гладко, ровно, бледно, серо, туманно»
[9].
Саркастические описания репрессий Николая I все чаще фигурировали в новой литературе и в конце концов переполнили чашу его терпения. Александр фон Бенкендорф, возглавлявший Третье отделение, призвал писателей к порядку, выпустив указания, как следует описывать российскую действительность: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение»30.
